"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

время охоты на кабанов, великолепный егерь, загоны организовывал
артистические); на первое принесли ленивые щи, потом была телятина с
белыми грибами; на десерт потчевали вишнями, сливами, грушами и земляникой.
Когда перешли к маленькому столику возле камина - туда поставили кофе,
- Сухомлинов посетовал:
- Привычка - вторая натура, кажется, так говорят англичане... Моя
покойная жена, урожденная баронесса Корф, воспитывалась в доме своей
сестры, Марии Фердинандовны Набоковой, - пусть земля ей будет пухом, - она
меня приучила к кофею, раньше в рот не брал. И, знаете ли, до сих пор
ощущаю без нее звенящую пустоту в сердце... Как время кофе - так смертная
тоска... Одиночество...
- Могу представить, - ответил Спиридович, вздохнув прочувствованно.
(На самом-то деле четыре секретных сотрудника сообщали ему, когда и где
Сухомлинов встречался со своей любовницей, какие подарки делал ей -
прибегая к тайной помощи венского консула Альтшуллера, являвшегося по
совместительству крупным киевским дельцом, - сколь нецензурно говорил об
усопшей жене, как чурался встреч с сестрой покойницы, которая блистала в
свете, - все-таки вдова министра юстиции России; не цени государь
Набокова, не поздоровилось бы ее сыночку, Владимиру, - заместителю лидера
кадетской партии Милюкова; избаловали, сукина сына, в двадцать один год
был пожалован камер-юнкером, что твой Пушкин; другого бы за
противуправительственные высказывания в крепость засургучили, а этого
всего лишь звания лишили.
Впрочем, с другим родственничком, братом кадетского "профессоришки"
Сергеем Дмитриевичем Набоковым, егермейстером и действительным статским
советником судебного ведомства, Сухомлинов дружил, пользовался советами по
юридической линии; дважды говорил с ним о Спиридовиче, просил навести
справки, сетовал: "Не верю жандармам, они мать родную продадут, не то что
боевого генерала".)
Именно тогда, за кофе, Сухомлинов и п р о б р о с и л вопрос про то,
нет ли у подполковника каких-либо материалов на помещика Бутовича:
"Отвратительный, говорят, тип, тиранствует жену, ревнив, как мавр, и столь
же подозрителен".
Материалы были, но Спиридович, поняв, что его проверяют, ответил, что
впервые слышит это имя.
Бутович был мужем сухомлиновской любовницы: считал себя толстовским
Левиным; начал догадываться о нездоровом интересе "деда" (так он говорил о
генерал-губернаторе) к жене; поставил за Екатериной Викторовной форменную
слежку, чего ж не поставить, сахарозаводчик, денег полны карманы.
Через семь дней Спиридович привез Сухомлинову компрометирующие данные
на Бутовича и, упершись своими прозрачными голубыми глазами в мясистые
надбровья генерала, глухо сказал:
- Красавицу в обиду не дам; Бутовича этого самого - станет нос задирать
- умучаю.
С тех пор ходил в любимцах у Сухомлинова. Именно это спасло
Спиридовича, когда Плеве погнал с позором Зубатова и установил за
экс-жандармом негласный полицейский надзор: несмотря на то что во главе
рабочих организаций стояли агенты охранки, забастовочное движение
ширилось, стачки вспыхивали то здесь, то там, революционный процесс
нарастал; как всегда, в этом винили агитаторов, а причину, то есть