"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

Кулябко понял тогда, что Богров умеет бить; обидчив до крайности;
поскольку сам в охранку пришел, сам и уйдет; на отцовы деньги вполне
проживет, а ведь агентура из интеллигентной среды на улице не валяется,
надо аккуратно отыграть, не взбрыкнул бы.
- Дмитрий Григорьевич, - мягко сказал Кулябко, - не вашего она уровня,
эта самая Лурье. Узнавая вас все больше и больше, я думаю, что вам по
силам коронные дела... Вот если бы вы с помощью Лурье вошли в боевку
эсеров в Париже, стали б членом комитета, выдвинулись в руководство
партии, - это да! Я не знаю, кому такое по силам, кроме вас, Дмитрий
Григорьевич. Поэтому я никаких рекомендаций вам не даю, у самого голова
светлая, но подумайте, не удастся ли вам с ее помощью подойти к Савинкову
и Чернову? Удайся вам это, станете первым на нашем правоохранительном
небосклоне.
- Вы хотите командировать меня в Париж?
- Я не смею говорить так, Дмитрий Григорьевич... Коли у вас найдется
время для этой поездки, ежели это никак не нарушит ваши планы, я был бы,
понятное дело, глубоко вам признателен. Идеально бы заполучить письмо от
Лурье; несколько других посланий от здешних и одесских боевиков мы вам
организуем... Лурье мы возьмем в ваше отсутствие, так что подозрений со
стороны "товарищей" не будет...
Можем подготовить для вас встречу с г р у п п о й, куда приведете Лурье.
Покажете свои возможности; оружием группу снабдим, литературой тоже,
люди там вполне надежны, мы их сорганизовали с помощью вашего приятеля
Виноградова, он работает неплохо, согласитесь... В Париж-то надобно не с
пустыми руками ехать, а с деловыми предложениями по террору...
- Я готов, Николай Николаевич, - ответил Богров. - Может получиться
красиво...
Кстати, после ликвидации группы Рощина - два человека бежали, уж на
свободе, ничего тревожного от них не было? Меня не подозревают?
- Мы им для подозрения представили другого человека, вы абсолютно
чисты... Более того, они на днях, по моим сведениям, приведут в исполнение
приговор за провокацию над Гольдманом, вы его помните?
- Так он же был взят с рощинской группой, я его готовил к аресту!
- Именно так... Мы его замазали, он в подозрении, так что все возможные
удары от вас отведены, об этом, бога ради, не тревожьтесь.
...Из Парижа Богров вернулся окрыленным, привез Кулябко множество
адресов, явок, паролей; с его подачи было арестовано еще двенадцать
человек; трех закатал на Акатуйскую каторгу, в кандалах, один повесился,
оди сошел с ума; тот, что повесился, Игорь Желудев, считал Богрова одним
из своих самых близких друзей, называл "Митечка", просил беречься, бранил
за то, что Богров несдержан в выражениях, задирист, слишком уж открыто
костит власть, не надо так, опасно, палачи этого не прощают. Среди тех,
кому отправил предсмертные записки, в которых просил прощения за слабость,
был и Богров; Кулябко вовремя перехватил, боялся травмировать агента, тот
стал незаменимым, вращался в высших кругах, гнал информацию не только на
анархистов и эсеров, но и на "Союз Михаила Архангела", был к ним вхож,
дружил с Пирятинским, их главою, играл с ним в карты и подолгу рассуждал о
трагедии русского народа, задавленного бюрократами и ростовщиками.
Когда по окончании университета Богров отправился завоевывать северную
столицу, приписавшись помощником к присяжному поверенному Самуилу