"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

Кальмановичу, защищавшему политических, Кулябко скрепя сердце отправил
телеграмму начальнику петербургской охранки полковнику Михаилу
Фридриховичу фон Коттену; передал тому своего сотрудника, заручившись при
расставании с Богровым обещанием, что тот, р а з р а б о т а в ш и
Петербург, вернется в Киев, где Кулябко гарантировал ему сказочное
будущее: "Мы сделаем специально для вас тройку ликвидаций, вы возьмете на
себя защиту, а мы поможем вам эти процессы выиграть. Тогда вы станете в
первый ряд русских правозаступников, Керенского заткнете за пояс,
Карабчевского с Плевакою".
В Петербурге Богров не очень-то прижился; в салонах на него смотрели с
долею презрения: провинциал, без манер, шутит плоско; честолюбив без меры.
Фон Коттен встретился с ним в отдельном кабинете ресторана при
гостинице "Малоярославец", пригласивши с собою помощника, полковника
Владимира Иезекилевича Еленского, который курировал работу по анархистам.
Богров рассказал за ужином, что анархистских групп в Петербурге, как он
смог установить, практически нет.
- Актриса театра "Глоб" Мария Викторовна Стрелецкая, - улыбнулся он, -
жаловалась мне, что никто не хочет брать всерьез ее идею анархобратства;
готова снять квартиру в личном доме на островах; общий котел; выявление
"я" каждого "брата" и "сестры" в диспутах и физических соревнованиях;
полное игнорирование государства; поскольку брак существует лишь до тех
пор, пока есть любовь, - полный пересмотр семейных отношений; Ревность
есть не что иное, как выявление жажды владычества, столь распространенной
у мужчин; поскольку любовь есть сильнейший побудитель творчества, ее
обязан познать каждый.
- Михаил Фридрихович, - колыхнулся тучный вальяжный Еленский, - вы б
отправили меня в такую коммуну, а?!
- Могу представить Марии Викторовне, очаровашка и фантазерка, - сказал
Богров.
- Подумаю, - весело пообещал фон Коттен. - Дмитрий Григорьевич, ваш
последний заработок в Киеве был каков?
- Сто пятьдесят в месяц.
- В столице траты больше, управитесь?
- Не деньги меня подвигли на то, чтобы пойти на службу по охране
империи, - ответил Богров. - Настало разочарование в коллегах по партии,
сплошное вырождение, экспроприация сделалась самоцелью...
- Поражаюсь я Федору Михайловичу, - заметил Коттен, - его "Бесы" -
истинное прозрение, их надобно в классах изучать, наравне с законом божьим.
- Оттого-то и ненавидят это произведение так яростно товарищи
революционеры, - сказал Богров. - Их можно понять, ибо ничто так не
страшно их взбалмошным кровавым идеям, как талантливое слово. Я подчас
думаю, что большой писатель в чем-то посильнее охранного отделения, коли
он исповедует общую с нами идею.
Еленский вдруг рассмеялся:
- Горький, например...
...Уговорились, что Богров займется социалистами-революционерами, благо
присяжный поверенный Самуил Кальманович постоянно защищал членов этой
нелегальной партии, да и сам числился их симпатиком, а оттого проходил по
надзорному наблюдению охранки.
Жалованье Богров получал регулярно, особо интересных материалов не