"Ю.Семенов. Испания (Июль 1974 - февраль 1976)" - читать интересную книгу автора

вилкой - "неистовый инглез этот Папа"...
- Отсюда мы пошли к Дону Пио, - продолжал Каста -льо Пуче, - к великому
писателю Барохе, который умирал, и кровать его была окружена
родственниками, приживалками, журналистами, фотографами; Папа купил
бутылку виски, а Мэри передала свитер - "это настоящий мохер", добавила
она, и это был бы очень хороший подарок, потому что Пио Бароха боялся
холода, но подарок Мэри не пригодился, потому что через два дня Бароха
умер. Старик надписал ему свою книгу и поставил на столик возле кровати
бутылку виски и сказал Барохе, как он нужен ему, как много он получил от
Дона Пио, от его великих и скорбных книг, а Бароха рассеянно слушал его,
осторожно глотая ртом воздух...
После, когда Старик вышел от Барохи, он задумчиво сказал:
- Я никому не доставлю такой радости: умирать, как на сцене, когда
вокруг тебя полно статистов, и все на тебя смотрят, дожидаясь последнего
акта...
Именно в тот день, когда он был у Барохи, Старик зашел в те два барана
Гран Виа, куда обычно он не любил заходить: в "Эль Абра" и "Чикоте". Он не
любил заходить туда потому, что именно в этих барах он проводил многие
часы с Кольцовым, Сыроежкиным, Мансуровым, Карменом, Цесарцем,
Малиновским, Серовым, когда он писал "Пятую колонну" и "Землю Испании",
когда вынашивался "По ком звонит колокол", когда он был молод, и не
посещал доктора Мединаветтиа, и безбоязненно приникал губами к фляжке с
русской водкой, не думая о том, что завтра будет болеть голова, и будет
тяжесть в затылке, и будет ощущение страха перед листом чистой бумаги, а
нет ничего ужаснее, чем такой страх для писателя...
Когда мы назавтра возвращались на Толедо, погода внезапно сломалась,
небо затянуло низкими лохматыми тучами, а потом поднялся ветер, а после
посыпало белым, крупным, русским градом, и это было диковинно в июльской
Испании, и я вцепился в руль, оттого что шоссе стало скользким и ехать
было опасно, а Дунечка безучастно смотрела в окно, но это только казалось,
что она безучастно смотрит, потому что она вдруг сказала:
- Остановись, пожалуйста.
Я остановился, и Дунечка достала из багажника этюдник и сделала углем
набросок, а в номере отеля достала краски, и запахло р а б о т о й -
скипидаром и холстом, и она долго работала, а потом я увидел картину -
огромное, синее дерево, согнувшееся от урагана, и черное небо, в котором
угадывалось солнце, и бесконечная, красно-желтая земля Испании.
Символ только тогда делается символом, если в нем сокрыта правда,
понятная тебе.
Для меня эта картина сразу же обрела название: "Старик в Испании, 1960".
В шестьдесят первом году он прислал телеграмму в Памплону с просьбой
забронировать его обычное место на корриду. За день перед вылетом он
застрелился. Его отпевали в то утро, когда начался Сан-Фермин, фиеста,
вечный его праздник.
Он не решался прилететь в Испанию сломленным, он решил уйти, чтобы
сохранить себя навечно. Здесь, за Пиренеями, надо обязательно быть
сильным, бесстрашным и уверенным в том, что скоро взойдет солнце...
Одна из главных метаморфоз современной Испании яснее всего
просматривается не столько в шумном экономическом буме, не в степени его
риска - неуправляемость подъема чревата внезапной катастрофой спада, не в