"Борис Семенов, Т.Талатов. Подвиг длиною в жизнь ("Искатель" No 3, 1968)" - читать интересную книгу автора

- Караул!
Выпавший из рук бокал разлетелся по полу хрустальными брызгами.
Гауптман схватился за кобуру. Но руки не слушались - парабеллум никак
не вылезал из своей кожаной норы.
- Идиот, - снисходительно бросил полковник. - Господа, - он
хлопнул в ладоши, и тотчас воцарилась тишина. - Этому парню я велел
играть для нас... Садись за рояль, - полковник даже не скрывал своей
радости: пришла победа над этим упрямым человеком, который десять раз
заслужил, чтобы его отправили к праотцам. Но это совершенно не входило
в планы полковника, ему нужно было другое - заставить Гаджи работать.
И все же интуиция подсказала полковнику, что приход Гаджи отнюдь не
капитуляция, а поступок, пока еще не понятый им.
Гаджи прошел к роялю, стараясь не смотреть на собравшихся, и
пальцы профессионала, хотя давно и не прикасавшиеся к клавишам,
побежали по ним, сначала спотыкаясь, а потом легче и свободнее. По
комнате понесся слащавый мотивчик.
Лица собравшихся засветились блаженством, и ничего не надо было
им сейчас, кроме этой музыки, этого примитивного мотивчика.
Полковник слушал. Ему было приятно, что на физиономиях гостей не
мелькнуло и подобия мысли - тем острее чувствовалось собственное
превосходство над окружающими. Потом он подошел к Гаджи:
- Хам! Здесь немцы. Люди великой нации. А эта дребедень... Сыграй
Бетховена. Можешь?
Еще ни разу в жизни у Гаджи не было такого неудержимого желания
ударить, ударить в этот находящийся так близко подбородок. И пожалуй,
еще никогда Гаджи так ясно не понимал, что, кроме желания, есть долг.
Он вновь начал играть.
Музыка рассказывала о весне, и мягких лучах всеозаряющего солнца,
и о поле, по которому идет любимая, и о цветах, что цепляются за ее
платье, - о мире безмятежного покоя и тепла.
Но как-то сразу, минуя лето, наступала осень, и шумел ветер
возвещая бурю, и от далеких зарниц веяло неотвратимой бедой. Тревожная
перекличка высоких трелей, похожих на трепетание умирающей птицы, и
грозных басов, олицетворяющих саму смерть, входила в этот еще совсем
недавно безмятежный мир. Гибли вовсе не птицы, а человек, одинокий и
всеми покинутый.
Постепенно Гаджи подходил к раздумьям о торжестве человеческого
единения. И уже торжественно гремел финал - марш, созданный гением
двух великих немцев:

Как светил великих строен
В небе неизменный ход.
Братья, так всегда вперед,
Бодро, как к победе воин.

Прозвучал последний аккорд. На лице Гаджи лежала восковая
бледность. Полковник решил, что это от усталости и голода, а потому
сказал:
- Можешь взять со стола, что хочешь... Ешь...
Гаджи поднялся из-за рояля.