"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

хочу тебя вразумить, - в том, в чем любых вразумлений мало: мерь все
естественными желаниями, которые можно удовлетворить или задаром, или за
малую цену. И не смей примешивать к желаньям пороки! (13) Ты спрашиваешь,
каким должен быть стол, на каком серебре подавать, надо ли, чтобы все
прислужники были одного роста и без бороды. Но ведь природе ничего, кроме
пищи, не нужно!
Разве, коль жажда тебе жжет глотку, ты лишь к золотому Тянешься кубку?
Голодный, всего, кроме ромба, павлина, Будешь гнушаться?
4 (14) Голод не тщеславен, ему довольно, если его утолят, а чем - ему
нет дела. Остальное - муки злосчастной жажды роскоши: это она доискивается,
как бы ей, наевшись, снова захотеть есть, как ей не наполнить, а набить
брюхо, как вновь возбудить жажду, напившись первыми глотками. Прекрасно
говорит Гораций, что жажде нет дела, в какой чаше и сколь изящною рукою
подана вода. А если ты считаешь важным, кудряв ли мальчик, протягивающий
тебе питье, и блестит ли кубок, - значит, ты пить не хочешь. (15) Помимо
прочих даров получили мы от природы и этот, наилучший: необходимое не
приедается. Выбирать можно только между лишними вещами. "То некрасиво, это
никем не ценится, а вон то оскорбляет мой взгляд". Великий создатель мира,
предписавший нашей жизни законы, сделал так, чтобы мы были здоровы, а не
избалованы. Для здоровья все есть, все под рукой; для баловства все
добывается с трудом и муками. (16) Так воспользуемся этим благодеяньем
природы, полагая его в числе величайших и наибольшей ее заслугой перед нами
будем считать данную нам способность не пресыщаться тем, чего мы желаем по
необходимости. Будь здоров.
Письмо СХХ
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Твое письмо блуждает с одного вопроса на другой, но потом
останавливается на одном и требует на него ответа: "Откуда берется у нас
знание блага и честности?" - Многие считают, что благо и честность - вещи
разные, мы же только отделяем одно от другого. Вот что я имею в виду. (2)
Некоторые полагают, будто благо - это то, что полезно, то есть прилагают это
имя и к богатству, и к лошади, и к вину, и к обуви - до того дешевым
становится у них благо, до таких низин опускается. Честным называют они все,
в чем присутствует неукоснительное выполненье долга: преданную заботу об
отцовской старости, помощь другу в бедности, отважный поход, разумное и
умеренное предложение в сенате. (3) Мы тоже не считаем благо и честность за
одно, хотя они едины. Без честности нет блага, а что честно, то непременно
благо. В чем между ними разница, я говорил не раз и считаю излишним
повторять. Скажу одно: нам не кажется благом то, чем можно воспользоваться
во зло, - а ты сам видишь, как часто злоупотребляют богатствами, знатностью,
могуществом. Теперь вернусь к тому, о чем ты просишь сказать: откуда у нас
впервые берется знание блага и честности. (4) Природа не могла научить нас:
она дала нам семена знания, но не само знание. Некоторые утверждают, будто
мы напали на это знание случайно; однако невозможно поверить, чтобы у
кого-нибудь перед глазами вдруг возник образ добродетели. Нам кажется, что
он создается благодаря наблюдению и сравнению часто совершаемых поступков;
наши полагают, что и честность и благо постигаются посредством аналогии. Это
слово, коль скоро латинские грамматики дали ему права гражданства, не
следует, по-моему, осуждать и высылать на родину, и я буду пользоваться им
не только как принятым, но и как общеупотребительным. (5) Вот что такое эта