"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

желания, подавить боязнь, разумно заботиться о предстоящих делах, раздать
все, что должно быть отдано; мы постигли, что такое воздержность, мужество,
разумность, справедливость, и определили, в чем долг каждой из них. Но из
чего мы поняли, что такое добродетель? Нам показали ее присущие такому мужу
последовательность и красота, и постоянство, и согласие во всех делах, и
величие, превзошедшее все виденное нами. Отсюда же мы поняли, что такое
блаженная жизнь, текущая без бурь и зависимая лишь от собственной воли. (12)
Как это стало нам ясно? Я скажу. Никогда тот достигший совершенной
добродетели муж не проклинал фортуну, никогда не печалился, принимая удары
случая, но считая себя гражданином мира и солдатом, переносил все труды,
словно ему приказал начальник. Что бы ни стряслось, он принимал все не с
негодованьем, как беду, насланную враждебным случаем, а как нечто ему самому
порученное. "Каково бы оно ни было, - говорил он, - но оно мое; пусть оно
трудно, пусть тягостно, - будем и в этом деле усердны". (13) И не могло не
стать ясно, сколь велик тот, кто ни от каких невзгод не застонал, ни разу на
свой рок не пожаловался; многих он заставил понять, каков он, и блистал
ярко, словно свет во мраке, а своей кротостью, и мягкостью, и
справедливостью во всех делах божественных и человеческих он привлек к себе
все души. (14) Собственная его душа была совершенна и поднялась до крайних
своих пределов, так что выше нее был только дух бога, частица которого и
излилась в эту смертную грудь. А она никогда не бывает более божественной,
чем в то время, когда думает о своей смертности, знает, что человек затем и
рожден, чтобы выполнить труд жизни, и что это тело - приют не постоянный, а
временный и даже кратковременный, который придется покинуть, едва хозяин
сочтет тебя тягостным гостем. (15) Повторяю, мой Луцилий: главный признак
души, явившейся свыше, это если все, среди чего она обитает, кажется ей
низким и тесным, если она не боится выйти вон. Ведь кто помнит, откуда он
явился, тот знает, "уда уйдет. Неужто мы не видим, как много неприятного
мучит нас, как мало подходит нам это тело? (16) Мы жалуемся то на голову, то
на желудок, то на грудь и горло; то нас мучат сухожилия, то нога, потом
понос, потом простуда; иногда крови мало, иногда - слишком много; со всех
сторон нас донимают и гонят прочь. Так бывает со всеми, кто живет не у себя.
(17) А мы, получив в удел такое хилое тело, простираем свои замыслы на
вечность, надеемся на самый долгий срок, какой только случалось прожить
человеку, и не довольствуемся никаким богатством, никаким могуществом. Что
может быть бесстыднее и глупее? Близким к смерти, даже умирающим, нам всего
мало! А ведь мы с каждым днем все ближе к последнему, и каждый час торопит
нас туда, откуда нам суждено упасть. (18) Взгляни, как слеп наш ум! То, что
считаю я будущим, происходит сейчас, и наибольшая часть его - все время,
которое мы прожили, - уже позади. Мы заблуждаемся, когда страшимся
последнего дня: ведь каждый день вносит долю в нашу смерть! Усталость - не
от того шага, на котором мы падаем без сил: он только ее обнаруживает.
Последний день лишь приходит к смерти, а идут к ней все подряд. Она уносит
нас не сразу, а малыми долями. Потому-то великая душа, зная свою высшую
природу, старается и на этом назначенном ей месте нести службу честно и
усердно и все вокруг считает не своим, а только взятым на подержанье, и
пользуется им, подобно" заезжему и спешащему прочь гостю. (19) И если мы
увидели в ком-нибудь такую стойкость, то как может не возникнуть у нас образ
души необычайных свойств, особенно когда постоянство, о каком я говорил,
доказало нам подлинность ее величия? Все истинное остается неизменным, все