"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

ложное краткосрочно. Есть люди, которые бывают попеременно то Ватиниями, то
Катонами; то для них Курий2 недостаточно строг, Фабриций недостаточно беден,
Туберон недостаточно скромен и невзыскателен, - то они богатствами бросают
вызов Лицинию, обедами - Апицию, удовольствиями - Меценату. (20) Первый
признак больной души - колебания и непрестанное метанье от показной
добродетели к искренно любимым порокам.
То вдруг двести рабов у него, то не больше десятка, То о царях говорит
и тетрархах высокие речи, То вдруг скажет: "Довольно с меня, был бы стол,
хоть треногий, Соли простая солонка, от холода грубая тога!" Дай ты ему
миллион, как будто довольному малым, И в пять дней в кошельке ничего! 3
(21) Многие таковы, как описанный здесь Горацием Флакком, никогда не
похожий на самого себя и всегда бросающийся из стороны в сторону. Я сказал
"многие", - нет, почти что все. Нет таких, чтобы день ото дня не меняли и
замыслы, и желания: то хочется иметь жену, то любовницу; то мечтают
царствовать, то стараются быть услужливей раба; то надуваются до того, что
все их ненавидят, то сжимаются и становятся ниже тех, что лежат на земле;
деньги то швыряют, то гребут. (22) Этим-то изобличается безрассудство души:
каждый раз она другая, непохожая на себя, - а ничего позорней, по-моему,
нет. Поверь мне, великое дело - играть всегда одну роль. Но никто, кроме
мудреца, этого не делает; все прочие многолики. То мы покажемся тебе
бережливыми и степенными, то расточительными и тщеславными. Мы то и дело
меняем личины и берем противоположную той, какую сбросили. Так потребуй от
себя одного: каким. ты показал себя вначале, таким оставайся до конца.
Сделай так, чтобы тебя хвалили, а не сможешь так хоть чтобы узнавали. А то
порой о человеке, с которым виделись вчера, по праву можно спросить: "Кто
это?" Так мы меняемся! Будь здоров.
Письмо CXXI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я вижу, ты станешь спорить со мною, когда я изложу тебе сегодяяшний
вопрос, на котором мы уже достаточно долго останавливались. Ты снова
воскликнешь: "Какое касательство все это имеет к нравам?" - Восклицай, что
хочешь; я же сперва представлю тебе и других твоих противников в этой тяжбе
- Посидония и Архидема1 (пусть-ка и они держат ответ), а потом скажу так: не
все относящееся к нравам воспитывает добрые нравы. (2) Одно нужно человеку
для питания, другое - для упражнения, третье для удовольствия, четвертое -
чтобы его одеть, пятое - чтобы обучить. Все это имеет касательство к
человеку, хоть и не все делает его лучше. И к нравам одно причастно так,
другое - иначе. Одно их исправляет и улучшает; другое исследует их природу и
происхожденье. (3) Когда я исследую, почему природа произвела человека,
почему предпочла его прочим живым существам, - неужели, ты думаешь, я далеко
отхожу от нравов? Неверно это! Откуда ты узнаешь, какие нравы нужны, если не
отыщешь, что для человека лучше всего? если не будешь наблюдать его природу?
Только тогда ты поймешь, что тебе нужно делать и чего избегать, когда
усвоишь, что должен ты своей природе. - (4) "А я хочу усвоить, как мне
меньше желать, меньше бояться! Избавь меня от предрассудков; объясни, как
пусто и легковесно то, что зовется счастьем, - ведь к нему так легко
приставляется еще один слог!" - Я исполню твое желание, ободрю тебя на пути
к добродетели, буду бичевать пороки; пусть меня сочтут не знающим в этом ни
удержу, ни меры, - я не перестану преследовать злонравие, обуздывать
неистовые страсти, умерять наслажденья, готовые перейти в муки, перебивать