"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

один раз упасть, нежели все время висеть. (4) А покуда - самое главное! - не
бери на себя еще больше. Довольствуйся теми делами, до которых ты уже
опустился, или, как ты сам хочешь думать, в плену которых очутился. Незачем
поднимать все новые тяжести, не то ты лишишься этой отговорки и станет ясно,
что вовсе ты не в плену. Ведь неправда все, что говорится обычно: "Иначе я
не мог! Что с того, что я не хотел? Это было необходимо". Гнаться изо всех
сил за счастьем нет никакой необходимости. Пусть ты не противишься фортуне,
но даже остановиться и не мчаться с попутным ветром - уже немалое дело. (5)
Ты не обидишься, если я не только сам приду к тебе с советом, но и приведу
тех, кто мудрее меня и к кому я обращаюсь, принимая любое решение? Прочти
относящееся к нашему делу письмо Эпикура, обращенное к Идоменею, которого он
просит насколько возможно поспешить с бегством, пока не вмешалась высшая
сила и не отняла возможности уйти. (6) Впрочем, он же добавляет, что, не
выбрав подходящего для попытки времени, нечего и пытаться, зато когда
долгожданное время придет, нужно-сразу же вскакивать. Замыслившему побег он
запрещает дремать и надеется, что из самого трудного положения есть
спасительный выход, если не спешить прежде времени и не мешкать, когда время
настанет. (7) Наверно, ты спросишь, каково на этот счет мнение стоиков. Ни у
кого нет повода хулить их перед тобою за безрассудство: они скорее
осторожны, чем храбры. Ты, быть может, ожидаешь услышать: "Позорно отступать
перед тяжелым грузом. Борись, чтобы выполнить долг, раз уж взял его на себя.
Нельзя назвать отважным и решительным того, кто бежит от работы, чье
мужество не возрастает от трудности дела". (8) Но так тебе скажут, если твой
труд заслуживает упорства, если не придется ни делать, ни терпеть ничего
такого, что недостойно человека добра. А иначе стоик не станет изнурять себя
грязной и унизительной работой и заниматься делами ради самих дел. И не
будет он поступать так, как ты предполагаешь: запутавшись в делах,
навязанных честолюбием, терпеть до конца все их превратности. Едва увидев,
как тяжко, сомнительно и ненадежно все то, в чем он погряз, он отступит и,
не бросаясь в бегство, незаметно отойдет в безопасное место. (9) Отойти от
дел, мой Луцилий, нетрудно, если пренебречь их плодами. Только они нас
держат и не пускают. - "Как же так? Отказаться от больших надежд? Уйти прочь
перед самой жатвой? Голо будет вокруг? Никого рядом с носилками? Пусто в
прихожей?" - Со всем этим расстаются неохотно и, кляня невзгоды, любят
приносимую ими выгоду. (10) На свое честолюбие люди жалуются, словно на
любовницу, а если посмотреть их подлинные чувства, обнаружится не ненависть,
а мимолетная обида. Испытай сетующих на то, чего сами желали, и твердящих о
бегстве от всего, без чего им не обойтись, - и ты увидишь, что они по доброй
воле медлят сбросить бремя, которое, по их словам, им так больно и горько
нести. (11) Да, это так, Луцилий: немногих удерживает рабство, большинство
за свое рабство держится. Но если ты намерен от него избавиться и без
притворства любишь свободу, а советчиков созываешь лишь затем, чтобы, сделав
дело, не испытывать вечной тревоги, то почему бы не ободрить тебя всей
когорте стоиков? И Зеноны и Хрисиппы будут уговаривать тебя действовать
неопрометчиво, честно и к твоей же пользе. (12) Но если ты изворачиваешься
ради того, чтобы высмотреть, сколько надо взять с собою, большие ли деньги
потребны, чтобы всем обставить свой досуг, ты никогда не найдешь выхода.
Никто не выплывет с ношей. А ты вынырни для лучшей жизни, и пусть боги будут
к тебе благосклонны, - только не как к тем, кому они с добрым и кротким
видом посылают пышные невзгоды, имея одно оправдание: что все эти костры и