"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

благородного духа - это легко пробуждающееся стремление ко всему, что
честно. Человек с возвышенной по природе душою не находит удовольствия в
низменном и презренном, его манит ввысь зрелище великих дел. (3) Подобно
тому как пламя прямо вздымается вверх и не может ни гнуться и стелиться по
земле, ни тем более затихнуть, так и наш дух всегда в движении и тем
беспокойней и деятельней, чем больше в нем пыла. Счастлив тот, кто направит
порыв духа на благо: он уйдет из-под власти фортуны, будет умерять удачу,
одолевать неудачу, презирать то, чем другие восхищаются. (4) Великая душа
пренебрегает великим и предпочитает умеренное чрезмерному, ибо первое
полезно и животворно, второе вредно, потому что излишне. Так обилие зерна
валит колосья, так ломаются от тяжести плодов ветви, так не вызревает
слишком богатый урожай. То же случается и с душами: чрезмерное счастье
сокрушает их, так как они пользуются им не только в ущерб другим, но и в
ущерб себе. (5) Кто из врагов бесчестит человека так, как иных - собственные
наслаждения? Таким можно простить их невоздержность и безумную похоть только
по одной причине: они сами страдают от того, что творят. И недаром терзает
их это неистовство: страсть, стоит ей перейти естественную меру, непременно
теряет и всякую меру. Все желания имеют предел, кроме суетного и рожденного
похотью: ему предела нет. (6) Необходимое измеряется пользой, излишнему где
найдешь границу? Так и погружаются в наслаждения, без которых, когда они
вошли в привычку, уже нельзя жить. Поэтому нет несчастнее зашедших так
далеко, что прежде излишнее становится для них необходимым. Наслаждения уже
не тешат их, а повелевают ими, они же - и это худшее зло! - любят свое зло.
Тот дошел до предела несчастья, кого постыдное не только услаждает, но и
радует. Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами. Будь здоров.

Письмо XL
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Спасибо за то, что так часто мне пишешь, не упуская единственного
способа показаться мне на глаза. Стоит мне получить от тебя письмо - и мы
тотчас же снова вместе. Если нам приятны изображения отсутствующих друзей,
напоминающие о них и умеряющие тоску разлуки пустым и обманчивым утешением,
то насколько приятнее письма, хранящие живой след далеких друзей, живые
пометы их руки! Это она, отпечатлевшись в письме, приносит ту радость, что
отрадней всего при встрече, - радость узнавания. (2) Ты пишешь мне, что
слышал философа Серапиона, когда он к вам туда причалил. "Он обычно
извергает слова с такой скоростью, что они у него не льются, а теснятся и
толкаются, так как их больше, чем может произнести один голос". По-моему,
это плохо для философа, чья речь, как и жизнь, должна быть размеренной, а
все, что второпях несется вперед, лишено порядка. У Гомера пылкая речь,
когда слова сыплются без перерыва, как снег, приписана оратору, речь же
старца льется плавно и слаще меда '. (3) Запомни, что стремительный напор и
многословие больше пристали бродячему говоруну, чем толкующему о предметах
серьезных и важных и тем более поучающему. У него, я думаю, слова не должны
ни падать по капле, ни мчаться, ни заставлять нас прислушиваться, ни
сыпаться нам в уши. Ведь бедность и худосочие тоже притупляют внимание
слушателей, которым надоедает медлительность и прерывистость, - хотя то,
чего приходится ждать, удерживается легче, чем пролетающее мимо. Ведь
говорится, что люди передают ученикам знания, - но что уносится прочь, того
не передашь. (4) Подумай и о том, что речь, цель которой - истина, должна