"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

дыханье, выдохи их пронзительны, как свист; попадется бездельник, довольный
самым простым умащением, - я слышу удары ладоней по спине, и звук меняется
смотря по тому, бьют ли плашмя или полой ладонью. А если появятся игроки в
мяч и начнут считать броски, - тут уж все кончено. (2) Прибавь к этому и
перебранку, и ловлю вора, и тех, кому нравится звук собственного голоса в
бане. Прибавь и тех, кто с оглушительным плеском плюхается в бассейн. А
кроме тех, чей голос, по крайней мере, звучит естественно, вспомни про
выщипывателя волос, который, чтобы его заметили, извлекает из гортани
особенно пронзительный визг и умолкает, только когда выщипывает кому-нибудь
подмышки, заставляя другого кричать за себя. К тому же есть еще и пирожники,
и колбасники, и торговцы сладостями и всякими кушаньями, каждый на свой лад
выкликающие товар. - (3) Ты скажешь мне: "Ты железный человек! Ты, видно,
глух, если сохраняешь стойкость духа среди всех этих разноголосых нестройных
криков, между тем как нашего Криспа1 довели до могилы чересчур усердные
утренние приветствия". Нет, клянусь богом, я обращаю на этот гомон не больше
внимания, чем на плеск ручья или шум водопада, - хоть я и слышал про
какое-то племя, которое перенесло на другое место свой город только из-за
того, что не могло выносить грохот нильского переката. (4) По-моему, голос
мешает больше чем шум, потому что отвлекает душу, тогда как шум только
наполняет слух и бьет по ушам. К числу тех, что шумят, не отвлекая меня, я
отношу проезжающие мимо повозки, и плотника в моем доме, и кузнеца по
соседству, и того, кто у Потной меты2, пробуя дудки и флейты, хоть и кричит,
но не поет. (5) При этом звук, то и дело прерывающийся, тяготит меня больше,
чем непрерывный. Но я уже так закалился, что мог бы слушать даже начальника
над гребцами, когда он противным голосом отсчитывает такт. Ведь я принуждаю
мой дух сосредоточиться на себе и ни на что внешнее не отвлекаться. Пусть за
дверьми все шумит и гремит, - лишь бы внутри не было смятения, лишь бы не
ссорились между собой вожделение и страх, не затевали распрю и не мучили
друг друга расточительность и скупость. Пусть по всей округе тишина - много
ли нам в ней пользы, если наши страсти бушуют?
(6) Ночь утишила все и мирный покой даровала. . .3
Это ложь! Нет мирного покоя, кроме того, который даруется нам разумом:
ночь не устраняет наши тяготы, а усугубляет их ощущенье и заменяет одни
тревоги другими. Ведь и сновидения спящих бывают не менее бурными, чем их
дни. Подлинна только та безмятежность, чей корень - совершенство духа. (7)
Взгляни на него: безмолвие просторного дома манит к нему сон, его слух не
будет потревожен ни единым звуком, ибо вся толпа рабов молчит и только на
цыпочках приближается к спальне. А он ворочается с боку на бок, стараясь
среди огорчений поймать хоть легкую дрему, и, ничего не слыша, жалуется,
будто слышит. (8) Какая тут, по-твоему, причина? Шум у него в душе: ее нужно
утихомирить, в ней надо унять распрю; нельзя считать ее спокойной только
потому, что тело лежит неподвижно. Иногда и в покое нам нет покоя. Поэтому
нужно проснуться и взяться за дела или занять себя благородными искусствами
всякий раз, когда начинает нас одолевать лень, которая сама себе в тя гость.
(9) Великие полководцы, когда замечают плохое повиновение у солдат, усмиряют
их трудом и держат в узде походами. Кто занят, у того нет времени на
озорство; и вернее верного то, что дело искореняет пороки, порожденные
бездельем. Часто мы уходим в тень - по-видимости из-за того, что нам
опостылели общественные дела и претит наше положение, не сулящее удачи и
неблагодарное, но в уединении, куда загнали нас страх и усталость, порой