"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

"решить спор железом". Доказательство даст тот же Вергилий:
Сам Латин дивится, увидев Вместе могучих мужей, что родились в разных
пределах Мира и встретились здесь, чтобы спор их решило железо 2
А теперь мы говорим "разрешить спор", простое слово вышло из
употребленья. (4) В старину говорили "велю" вместо "повелю" - тут поверь не
мне, а надежному свидетелю Вергилию:
Вы же, куда я велю, за мною следуйте в битву.3
(5) Я так усердно этим занимаюсь не затем, чтобы показать, как много
времени потерял я у грамматика, но чтобы ты понял, как много слов из Энния и
Акция оказались в забвенье, если позабыты даже некоторые слова из того, кого
мы ежедневно берем в руки 4. (6) Ты спросишь, для чего такое долгое
предисловие, куда оно метит. Не скрою: я хочу, чтобы ты, если это возможно,
благосклонно услышал от меня слово "бытие". А если нет, я скажу так же,
несмотря на твой гнев. За меня - Цицерон5, создатель этого слова,
поручитель, по-моему, вполне состоятельный; если же ты потребуешь кого
поновее, я назову Фабиана, чье изящное красноречие блистательно даже на наш
привередливый вкус. Что же делать, Луцилий? Как передать понятие усия, столь
необходимое, охватывающее всю природу и лежащее6 в основе всего? Поэтому
позволь мне, прошу тебя, употреблять это слово, а я постараюсь как можно
бережливее пользоваться данным мне правом и, может быть, даже довольствуюсь
тем, что имею его. (7) Много ли мне будет пользы от твоей уступчивости, если
я все равно не смогу перевести на латинский то, из-за чего я и упрекал наш
язык? Ты еще строже осудил бы римскую скудость, если бы знал то слово в один
слог, которое я не могу заменить. Ты спросишь, какое. - То он. Наверно, я
кажусь тебе тупоумным: ведь ясно, как на ладони, что можно перевести его
"то, что есть". Но я усматриваю тут большое различие: вместо имени мне
приходится ставить глагол. (8) Но раз уж необходимо, поставлю "то, что
есть". Наш друг, человек обширнейших познаний, говорил сегодня, что у
Платона это сказано в шести значениях. Я перечислю тебе все, но раньше
объясню вот что: есть род, а есть и вид. Теперь поищем самый первый из
родов, от которого зависят все виды, с которого начинается всякое
разделение, который охватывает все и вся. Мы найдем его, если начнем
перебирать все в обратном порядке: так мы придем к первоначалу. (9) Человек
- это вид, как говорит Аристотель, лошадь - тоже вид, и собака - вид;
значит, нужно найти нечто общее между ними всеми, что их охватывает и
заключает в себе. Что же это? Животное. Значит, сначала родом для всего
названного мною - для человека, лошади, собаки - будет "животное". (10) Но
есть нечто, имеющее душу, но к животным не принадлежащее: ведь мы согласны,
что у растений, у деревьев есть душа, коль скоро говорим, что они живут и
умирают. Значит, более высокое место займет понятие "одушевленные", потому
что в него входят и животные, и растения. Но есть предметы, лишенные души,
например камни; выходит, есть нечто более древнее, нежели "одушевленные", а
именно тело. Если я буду делить это понятие, то скажу, что все тела либо
одушевленные, либо неодушевленные. (11) Но есть нечто, стоящее выше, чем
тело: ведь об одном мы говорим, что оно телесно, о другом - что лишено тела.
Что же разделяется на эти два разряда? Его-то мы и назвали сейчас неудачным
именем "то, что есть". Оно и делится на виды, о нем мы и говорим: "То, что
есть, либо телесно, либо лишено тела". (12) Это и есть первый и древнейший
из родов, самый, так сказать, всеобщий; все остальные, хоть и остаются
родами, причастны и видам. Человек - тоже род; в нем содержатся виды: и