"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

создает. У статуи такое-то лицо: это и будет е15ос. Такое лицо и у образца,
на который глядел ваятель, создавая статую: это - идея. Ты хочешь, чтобы я
привел еще одно различие? ElSoe - в самом произведении, идея - вне его, и не
только вне его, но и предшествует ему. (22) Пятый род - это то, что
существует вообще; он уже имеет к нам отношение, в него входит все: люди,
животные, предметы. .Шестым будет род вещей, которые как бы существуют, как,
например, пустота, как время. Все, что мы видим и осязаем, Платон не относит
к числу вещей, истинно существующих. Ведь они текут и непрестанно прибывают
или убывают. Никто не остается в старости тем же, кем был в юности, завтра
никто не будет тем, кем был вчера. Наши тела уносятся наподобие рек; все,
что ты видишь, уходит вместе со временем, ничто из видимого нами не
пребывает неподвижно. Я сам изменяюсь, пока рассуждаю об изменении всех
вещей. (23) Об этом и говорит Гераклит: "Мы и входим, и не входим дважды в
один и тот же поток". Имя потока остается, а вода уже утекла. Река - пример
более наглядный, нежели человек, однако и нас уносит не менее быстрое
течение, и я удивляюсь нашему безумию, вспоминая, до чего мы любим тело
самую быстротечную из вещей, и боимся однажды умереть, меж тем как каждый
миг - это смерть нашего прежнего состояния. Так не надо тебе бояться, как бы
однажды не случилось то, что происходит ежедневно. (24) Я говорил о
человеке, существе нестойком и непрочном, подверженном любой порче; но даже
мир, вечный и непобедимый, меняется и не остается одним и тем же. Хоть в нем
и пребывает все, что было прежде, но иначе, чем прежде: порядок вещей
меняется. (25) Ты скажешь: "Какая мне польза от этих тонкостей?" - Если
спросишь меня, то никакой. Но как резчик опускает и отводит на что-нибудь
приятное утомленные долгим напряжением глаза, так и мы должны порой дать
отдых душе и подкрепить ее каким-нибудь удовольствием. Однако пусть и
удовольствие будет делом; тогда и из него ты, если присмотришься, извлечешь
что-нибудь целительное. (26) Так и привык я поступать, Луцилий: из всякого
знания7, как бы далеко ни было оно от философии, я стараюсь что-нибудь
добыть и обратить себе на пользу. Что мне все, о чем мы рассуждали, если оно
никак не связано с исправлением нравов? Как Платоновы идеи могут сделать
меня лучше? Можно ли извлечь из них что-нибудь для обуздания моих желаний?
Да хотя бы вот что: все вещи, которые, как рабы, служат нашим чувствам,
которые нас распаляют и подстрекают, Платон не считает истинно
существующими. (27) Значит, все вещи - воображаемые, лишь на короткий срок
принявшие некое обличье; ни одна из них не прочна и не долговечна. А мы
желаем их так, словно они будут при нас всегда или мы всегда будем владеть
ими. Беспомощные и слабые, мы находимся среди вещей пустых и мнимых8; так
направим свой дух к тому, что вечно, а свой взгляд - на витающие в высоте
образы всех предметов и на пребывающего среди них бога, помышляющего о том,
как бы защитить от смерти все, что из-за сопротивления материи не удалось
ему сделать бессмертным, и победить разумом пороки тела! (28) Ведь все
остается не потому, что оно вечно, а потому что защищено заботой властителя.
Бессмертному опекун не нужен, а остальное охраняет творец, одолевая своей
силой хрупкость материи. Будем же презирать все настолько лишенное цены, что
приходится сомневаться, существует ли оно вообще. (29) И подумаем вот о чем:
коль скоро провидение обороняет от опасностей мир, смертный, как и мы, то и
наше провидение может хоть немного удлинить срок этому ничтожному телу, если
мы научимся обуздывать и подчинять себе наслаждения - главную причину нашей
гибели. (30) Сам Платон своими стараньями продлил себе жизнь до старости.