"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

безопасность и прочее, что ценится или необходимо в повседневной жизни. Так
скажут и о глупце, будто этим он помогает мудрецу. Но помогать - значит
согласно природе действовать на душу посредством добродетели, и своей, и
того, на кого ты действуешь. Это не может не быть на благо и самому
помогающему: ведь заставляя другого упражняться в добродетели, он упражняет
и собственную. (13) Но пусть мы оставим в стороне и само высшее благо и все
ему способствующее, - все равно мудрые могут принести друг другу пользу.
Найти другого мудреца само по себе желательно для мудрого: ведь по природе
благо дорожит благом, и человек добра привязывается душою к другому такому
же, словно к самому себе. (14) Но сам предмет наш требует перейти от этого
вопроса к другому. Спрашивают, станет ли мудрец обсуждать свои дела,
призовет ли он кого-нибудь на совет. - Без этого ему не обойтись, едва
только доходит до дел гражданских, домашних, так сказать, смертных. Тут
чужой совет нужен ему так же, как бывает нужен врач, кормчий, ходатай,
посредник в тяжбе. Значит, мудрец порой принесет пользу мудрецу и тем, что
убедит его. Но пригодится он и в делах великих и божественных, - тем, что
будет, как мы говорили, заодно с другом стремиться к честности, сольется с
ним душою и помыслами. (15) И потом, льнуть к друзьям, радоваться их
поступкам, как своим собственным, - это согласно с природой. А не будь
этого, мы лишились бы и добродетели, которая сильна повседневным
упражнением. Добродетель же учит нас не тратить впустую настоящего, заранее
думать о будущем, советоваться с другими и не расслабляться душою, - а не
расслабляться и дать ей развернуться во всю ширь нам легче, имея кого-нибудь
рядом. Значит, нам нужен друг или совершенный, или стремящийся и близкий к
совершенству. Совершенный принесет пользу, коль скоро общим разумением легче
найти решенье. (16) Говорят, человек зорче в чужих делах, чем в своих; это
бывает с такими, кого ослепляет себялюбие, у кого страх отнимает способность
разглядеть свою пользу. А в безопасности, не страшась ничего, эти люди
становятся здравомыслящими. Но есть вещи, на которые даже мудрецы глядят
пристальней, когда дело касается других. И потом мудрый дарит мудрому такую
отрадную и благородную вещь, как единство желании; а в единой упряжке можно
создать самый прекрасный труд. (17) Я выполнил все, чего ты требовал, хоть
оно и входило по порядку в число вопросов, которые я собираюсь охватить в
книгах о нравственной философии. Помни и о том, о чем я часто твержу тебе:
все это - упражненья для нашего остроумия, и только. Я то и дело возвращаюсь
к одному: а чем мне это поможет? стану ли я от этого мужественней,
справедливей, воздержней? Мне пока еще не до упражнений: во враче я
нуждаюсь. (18) Зачем же ты учишь меня тому, что знать бесполезно? Наобещал
ты много, а то, что я вижу, ничтожно '. Ты говорил, что я не затрепещу, даже
если вокруг меня засверкают мечи, если острие прикоснется к горлу; говорил,
что я останусь безмятежен, даже если вокруг меня запылают пожары, если
внезапный вихрь подхватит мой корабль и будет бросать его по всему морю. Дай
же мне презирать наслажденье, презирать славу; потом ты научишь меня
распутывать запутанные узлы, разбираться в двусмысленных утвержденьях,
проникать взглядом в темноту, а сейчас учи необходимому. Будь здоров.
Письмо СХ
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Шлю тебе привет из моей Номентанской усадьбы и желаю благомыслия,
то есть милости всех богов, которые всегда расположены и благосклонны к
тому, кто сам к себе благосклонен. По нынешним временам тебе нужно