"Анри де Сен-Симон. Полные и доподлинные воспоминания о веке Людовика XIV и Регентстве (Избранные главы, Книга 1)" - читать интересную книгу автора

не потому, что тот дает ему власть и доход (и тем и другим он и так
владеет), а потому, что к этому побуждает его чувство долга, стремление
наилучшим образом выполнять свои обязанности, диктуемые не личным интересом,
а высшими принципами. Сен-Симон был уверен, что так было в прошлом - от
Людовика Святого до Людовика XIII (эти имена он не раз сопоставляет в своей
книге), как бы закрывая глаза на кровавое вероломство монархов, алчность,
своекорыстие и предательство феодалов, чем так щедро расцвечена французская
история на протяжении столетий.
Сен-Симон не был настолько наивен, чтобы мечтать о возрождении обычаев
и порядков четырехсотлетней давности. В его время с очень многим приходилось
решительно распрощаться. И писатель бился за последние жалкие остатки
дворянских вольностей и привилегий - "право табурета", "право на шляпу" и т.
д., о чем он пишет с такой заинтересованностью, вдохновением и горечью. Во
всем он винит Людовика и его окружение. Он противопоставляет его правление
предшествующим и поздние годы его царствования (чему был свидетелем) - его
началу. Образ короля в "Мемуарах" одновременно подвижен и статичен: король
меняется, но, как полагает Сен-Симон, все его пороки и недостатки всегда
были ему присущи, лишь обнаруживались они постепенно. Но своеволие, гордыня,
жажда славы, любовь к лести, а также сластолюбие и жажда удовольствий всегда
его отличали. Конечно, в оценке Людовика и его политики Сен-Симон
субъективен. К тому же он берет лишь одну, чисто внешнюю сторону дела. И
все-таки и тут он бывает прав. Вот как он описывает 60-е годы, о которых,
естественно, он знал только понаслышке и именно поэтому идеализировал:
"Государство процветало и богатело. Кольбер поднял финансы, морской флот,
торговлю, мануфактуры и даже литературу на высочайший уровень, и в сей век,
сравнимый с веком Августа, во всех областях в изобилии явились великие люди,
в том числе и такие, которые хороши только для увеселений". Совсем иначе
обрисовано положение страны на пороге нового века: "В эти последние годы,
подавленный бременем неудачной войны, ни от кого не получая помощи по
причине бездарности министров и генералов, став жертвой невежественного и
коварного семейства, терзаясь, но не из-за собственных ошибок, которые он не
желал признавать, а из-за бессилия противостоять объединившейся против него
Европе, дойдя до самой горестной крайности из-за расстройства финансов и
невозможности оборонять границы, он избрал единственное средство -
замкнуться в себе и подавить свое семейство, двор, совесть, своих подданных
и все несчастное королевство гнетом все более ужесточающейся власти,
стремясь с помощью плохо согласованных средств как можно больше расширить ее
пределы, чем только выказывал свою слабость, которой с презрением
злоупотребляли его враги". Нельзя не признать, что здесь образ Людовика
приобретает трагические черты (одиночество, затравленность, бессилие). С еще
большей остротой трагическая атмосфера, окружающая этот образ, передана в
описании последних дней короля, особенно в той сцене, когда раболепные
царедворцы вдруг покинули испускающего дух короля - он им был уже не страшен
и не нужен.
Противопоставление прошлого (давнего и ближнего) настоящему у
Сен-Симона, возможно, непроизвольно, но логично. Невольна, но логична и
идеализация прошлого: прошлое всегда кажется неким "золотым веком" рядом с
очень зримо нарисованным неприглядным настоящим. Что касается прошлого, то
вряд ли стоит о нем говорить, а вот о кризисных явлениях в современном ему
обществе Сен-Симон заговорил если и не одним из первых, то очень подробно и