"Анри де Сен-Симон. Полные и доподлинные воспоминания о веке Людовика XIV и Регентстве (Избранные главы, Книга 1)" - читать интересную книгу автора

выводу, что никакие сомнения не могут и не должны оправдывать незнакомства с
частной историей своего времени и своей страны, гораздо более интересной,
чем всеобщая, и оказывающей куда большее влияние на наше поведение и нравы.
Я так и слышу, как эдакий вот совестливец возражает мне, что
отдаленность во времени и пространстве делает нас в известном смысле
милосердней и терпимей к давним и чужеземным деятелям, происхождение и
личности коих нам неизвестны, а ныне и вовсе безразличны, в отличие от
деятелей нашего века и страны, которых мы знаем по именам, поведению,
семейным связям, друзьям, отчего к ним можно питать уважение, порой даже
заслуженное, каковое они начисто утратят, если приподнять над ними покров.
Подобное возражение не отличается от того, что было приведено выше;
доводы, опровергающие его, также тождественны тем, к коим мы уже прибегали.
Но чтобы разом со всем покончить, не побоимся сарказма, да, сарказма,
которым, в полном смысле слова, у меня на глазах пользовались люди, чьи
имена и высокое положение всем известны. Нет, занятиям историей препятствуют
не щепетильность, а невежественное воспитание, леность и поглощенность
вихрем игры и наслаждений при дворе. Но чем бы ни объяснялось такое
невежество, оно все равно сразу заметно; поэтому займемся лучше его
следствиями. До чего, например, удивительно слышать, как люди недоумевают -
кто был Монсеньер,[7] чье имя при них поминали, присовокупляя, что он умер в
Медоне?[8] Кто был отцом короля и в каком родстве наш государь с королем
Испанским?[9] Что означает титул Месье[10] и кто такие их высочества герцог
и герцогиня Беррийские? Кому приходился сыном покойный регент герцог
Орлеанский? Слыша такое, нетрудно сообразить, каковы представления говорящих
об истоках только что минувшего царствования или хотя бы о деятелях и
событиях его и какие потемки царят в их головах во всем, что относится к
временам более отдаленным. Вот они, следствия невежественного воспитания и
вихря светской жизни, которые тем не менее легко исправить беседой и
чтением, тогда как, будь здесь дело в чрезмерной щепетильности, они были бы
неисцелимы. Подобная идея так нелепа, так оскорбляет здравый смысл и данный
нам от природы разум, что ошибочность ее выявляется сама собой, стоит лишь
высказать ее, и происходит это с такой быстротой, которая сводит на нет и
заставляет умолкнуть любые противодоводы.
В самом деле, разве мы обязаны отказываться от знакомств с королями и
двором времен Гизов[12] чтобы не подражать его мятежам и всему, чем те
сопровождались? О г-не де Тюренне и его присных, чтобы не видеть самого
вопиющего коварства, удостоенного самых безмерных наград?[13] Неужто,
обладая хоть каплей разума и живя среди потомков тех, о коих я говорил, мы
решимся коснеть в неведении относительно того, откуда взялись эти люди, как
сделали карьеру, каковы были сами и какие доселе ощутимые бедствия оставили
нам в наследство? Вправе ли мы не ведать о г-же де Монтеспан и ее
злокозненных отпрысках, дабы не знать греховных обстоятельств их возвышения?
Или не составить себе мнение о г-же де Ментенон и чудесах ее владычества,
убоявшись гнусностей ее постыдной молодости, мерзостей и несчастий лет ее
величия и бед, кои оно обрушило на Францию? Точно так же обстоит дело и с
теми, кто выдвинулся при этом долгом царствовании, столь обильном событиями,
целиком изменившими прежний облик королевства. Неужто в угоду щепетильности
мы не дерзнем уяснить себе причины столь роковой перемены и устрашимся
раскрыть интересы и побудительные мотивы великих министров, которые, выйдя
из грязи, сочли, что на свете нет никого, кроме них, и все перевернули вверх