"Анри де Сен-Симон. Полные и доподлинные воспоминания о веке Людовика XIV и Регентстве (Избранные главы, Книга 2)" - читать интересную книгу автора

так вы ничего не заметили? Да ведь она ставит мне клистир". "Как?! -
вскричал король, задыхаясь от смеха. - Вот сейчас, здесь, она ставит вам
клистир?" "Ну разумеется, - отвечала принцесса. - А вам как его ставят?" И
все четверо покатились со смеху. Нанон, оказывается, под юбками проносила в
гостиную клистирную трубку с водой, задирала юбки принцессе, которая
придерживала их, словно греясь у камина, покуда Нанон вставляла клистир.
Потом юбки опускались, Нанон прятала и уносила трубку, и со стороны ничего
не было заметно. Король и г-жа де Ментенон не обращали на это внимания или
думали, что Нанон что-то поправляет в туалете принцессы. Они изрядно
удивились и нашли все это забавным. Удивительно, что после клистира
принцесса отправлялась в комедию, не испытывая потребности извергнуть из
себя воду; иногда она делала это лишь после ужина и посещения кабинета
короля; она уверяла, что это ее освежает, а иначе у нее в комедии
разболелась бы голова от духоты. После того как это обнаружилось, она не
стала церемониться больше, чем до того. Короля и г-жу де Ментенон она знала
в совершенстве; она постоянно видела и понимала, что представляют собой г-жа
де Ментенон и м-ль Шуэн. Однажды вечером, собираясь идти в постель, где ждал
ее герцог Бургундский, она, сидя на стульчаке, болтала с г-жой де Ногаре и с
г-жой де Шатле, которые наутро мне о том рассказали; в такие минуты она
охотнее всего пускалась в откровенности; итак, она с восторгом говорила с
ними об обеих феях, а потом засмеялась и добавила: "Я хотела бы умереть
раньше герцога Бургундского, но видеть после смерти все, что здесь будет; я
уверена, что он женится на монахине медонской общины или привратнице
монастыря дочерей св. Марии". Герцогу Бургундскому она старалась угодить
неменьше, чем самому королю, и хотя частенько грешила излишним легкомыслием
и чересчур полагалась на молчание тех, кто ее окружал, но величие и слава
мужа были предметом ее неусыпного внимания. Мы видели, как затронули ее
события Лилльской кампании и ее последствия, видели, какие старания
прилагала она ради возвышения мужа и как полезна ему бывала в весьма важных
делах, которыми, как уже говорилось, он был ей всецело обязан. Король не мог
без нее обойтись. Часто, когда он, побуждаемый дружбой и нежностью,
заставлял принцессу участвовать в увеселениях, которые могли бы ее развлечь,
в семейном кругу никто не в силах был заменить ему ее, и до самого ужина, к
коему она почти всегда поспевала, весь облик короля словно хранил на себе
печать озабоченности и уныния. Но и принцесса, хоть и любила увеселительные
поездки, была в этом отношении очень сдержанна и всегда дожидалась, пока ей
прикажут ехать. Она весьма тщательно старалась навещать короля перед
отъездом и по приезде, и, если случалось ей пропустить ночь - зимою из-за
бала, летом из-за увеселительной поездки, - она всегда ухитрялась прийти
наутро поцеловать короля, как только он проснется, и позабавить его
рассказом о празднестве. Я уже столь подробно рассказывал, какие притеснения
чинили ей Монсеньор и его приближенные, что не стану повторяться; скажу
лишь, что большая часть двора ничего не замечала - так старательно скрывала
принцесса свои обиды под видом непринужденных отношений со свекром, дружбы с
теми, кои были ей при дворе всех враждебнее, и свободы в их кругу в Медоне;
это стоило ей бесконечной изворотливости и такта. Однако она весьма
чувствовала вражду и после смерти Монсеньора решила отплатить им тою же
монетой. Как-то вечером в Фонтенбло все принцессы и их дамы собрались после
ужина в кабинете, где был король; дофина болтала обо всем на свете и
дурачилась без удержу, чтобы развеселить короля, которому это было приятно,