"Александр Серафимович. Сопка с крестами (Авт.сб. "Железный поток")" - читать интересную книгу автора

снегу. Скрипят шаги. Ближе и ближе.
Впереди вырисовывается чернее мглы фигура. Покачивается на ходу тяжело
и злобно. Лицо, грудь, ноги и руки выступают плоской чернотой, точно
вырезаны из картона. Но сзади фонарь освещает серую спину, затылок,
мохнатую папаху и колыхающийся на плече, поблескивающий штык. Второй идет
такими же большими тяжелыми, сердито топочущими скрипучий снег шагами. В
руках фонарь. Свет его старается все заглянуть в лицо, должно быть,
угрюмое, в глаза, должно быть, суровые и мрачные, но никак не может
достать и только скользит по серой груди шинели, по вспыхивающим
пуговицам, по обшлагу рукава.
Третий...
- А-ах!!
Крик, пронзительный, звенящий, вырывается из груди ее, колышет холодную
густую мглу, разносится среди ночи, будит спящих, зажигаются огни, бегут
люди... нет, это - беззвучно шелестят сухие губы, как свернувшиеся от
мороза листья, и кругом мертво и черно.
_Он_ идет, слегка нагнув голову, и как раз таким, каким она его не
могла себе представить, - в длиннополом арестантском халате, с обросшим,
бледным, исхудалым лицом. Милые знакомые, незабываемые черты. И чтоб
помочь ей, фонарь, колеблясь, взглядывает временами ему в лицо желтым
пятном... нос с горбинкой, грустные, усталые глаза...
Она впивается ногтями в прокаленное морозом дерево... Жених идет к
невесте, розы алеют по сверкающей белизне, поет тихое сверкание моря о
благоухании томящих ночей... Нет, это слегка позванивает железо кандалов,
и _он_ поддерживает их рукой.
Из-под ногтей брызжет кровь...
Они проходят в двух шагах от крыльца, верно, слышат биение ее сердца,
проходят так мучительно близко, что она кричит: "Милый!" Нет, это крик
истерзанной души, истомленного любящего сердца, а губы только шелестят,
как свернувшиеся от мороза сухие листья: "Я - здесь..."
Они останавливаются во тьме, шагах в десяти, странной таинственной
группой, и фонарь, шевелясь, выдвигает из тьмы то руку, то бородатое лицо,
то ружейный приклад, придавая еще больше фантастичности этим людям, так
таинственно вне тюрьмы в неурочный час стоящим среди чуть мерцающего
снега.
Подняли фонарь, и, скользнув в темноте, легла полоса света по смутно
уходившим вверх столбам, и вверху были перекладины.
В щели приотворенной двери в ужасе застыли глаза... "Помогите!..
постойте!.."
_Он_ подымается по лесенке, подобрав халат и поддерживая одной рукой
кандалы, неверно озаряемый фонарем. Люди в серых шинелях сурово стоят тут
же со штыками наготове, ждут... Минуты, вечность смертной тоски... _Он_
вздрагивает и на секунду оборачивается по направлению застывших глаз. Все
- молчание, все - тьма, потом подымается еще на две ступеньки.
Полоса света передвигается. Смутно белеют приборы в метеорологической
будке.
_Он_ спускается, и они идут назад в молчании, с неровно и скупо
освещающим фонарем в том же порядке, впереди солдат, надзиратель, потом
_он_, в халате, с усталыми глазами, опущенной головой, и солдат замыкает
шествие. Они проходят в двух шагах от крыльца, тихо позванивают цепи.