"Слава Сергеев. Поэзия, как снег, существует всегда" - читать интересную книгу автора

пошла по вызову и врача зарезали. Вот это, которое становится обычным...
В Чувашии четыре века жили без властей, без денег, без книг (к
сожалению), без ощутимых границ и - без войны. Они не воевали четыре века.
Ни с кем. Образовалась своеобразная культура. В Чувашии, если в деревне
случалось убийство, это было раз в 100 лет. Это настолько поражало, что
передавалось из поколения в поколение...
С.С.: О каком времени вы говорите?
Г.А.: XVII, XVIII и даже часть XIX века... В Чувашию власть принесли
только большевики. Даже Ивану Грозному это было не нужно. Чувашей окрестили,
а потом собирали дань - и все... Так вот, у входа в деревню, где было
убийство, ставили черный столб, чтобы все проезжающие знали, что там
произошло, и, не заезжая в эту деревню, прокладывали путь мимо. Вот и
поэзия, искусство, должны заниматься такими серьезными вещами.
(Пауза.)
С.С.: А вы думаете, что у искусства есть силы на это?
Г.А.: Смотря у кого. Вот у Пауля Целана были. У Целана, который с Богом
спорил... Чувствуется, он Бога признает, но он с ним не согласен, не
понимает: зачем Ты допустил это? - война, Холокост и так далее... Он все
время находится с Ним на грани очень острого спора... Или тоже очень важная
для меня фигура - Тадеуш Боровский, покончил с собой в 29 лет. Он был два
года в Освенциме, у него есть книга "Прощание с Марией", об Освенциме. Он
там говорит: Платон нам лгал, рассказывая о величии египетских пирамид,
рабством нельзя восхищаться, это величие было достигнуто страшной ценой.
Лучше бы они все утопили своего фараона в Ниле! Когда я читаю сегодняшнего
Распутина, я хватаюсь за голову. Я его так уважал, а они готовы идти до
конца в защите своего закоснелого прошлого. Я уже не могу переносить этот
культ народного, так сказать, смирения, тайно сопряженного с культом
державной силы, которая, кстати, от них "уплывает"... (Молчит.) Тут вот
какая вещь с Распутиным. С распутиными. Мы, мое поколение, понимали, где мы
живем, но жили все с ощущением, что это все простоит еще 300 лет.
С.С.: Не только ваше поколение. И мне тоже казалось. Я помню, в 1985
году я был просто уверен, что все незыблемо. Кто-то мне сказал про книгу
АмальрикаВедь он сам ею управляет. Для него ее нет!
С.С.: А я вообще хотел вас спросить об этом позднее, но мы опять сами
подошли. А как вам кажется, что произошло 11 сентября?
Г.А.: Я хочу процитировать большую статью философа Михаила Эпштейна в
"Новой газете", которую я не так давно читал. Он сейчас в Америке живет. Я с
ним в свое время спорил. Давно. Неважно. Вроде приличный человек. И вот у
него большая статья или интервью. Она очень показательная. Я был поражен:
он, в сущности, в восторге от этого случая. Его интервью называется "Страх -
высшая ступень цивилизации". Потому что, по его мнению, общий страх - это и
есть эта высшая ступень. Он говорит, что эта высшая ступень, он ее называет
хорроризм (от латинского "hоrrоr" - cтрах), уже наступила. Еще, мол, не
догадались, но она уже наступила, сейчас начнется.
В "идее" произошедшего 11 сентября, я имею в виду "идею" террористов,
кроме всего, присутствует огромная пошлость. Разве нет?..
С.С.: Я вот о чем хотел поговорить... Подальше от политики... В
интервью и эссе вы часто говорите о том, что художники для вас были
спасением. Особенно Владимир Яковлев. Почему именно Яковлев?
Г.А.: Дело в том, что я с поэтами и не дружил, так получается. Я