"Слава Сергеев. Путем актера" - читать интересную книгу автора

Было лето, большой клен над нашими головами шелестел листвой, и
киноначальство, периодически прикладываясь к бутылке, рассказывало мне, как
спасало этот клен от произвола местных властей, хотевших клен срубить, а в
сквере устроить автостоянку.
- Семьсот баксов, - рассказывал Сергей (так звали начальника), - сунули
ихнему главному, семь сотен, за что!.. И при этом, что особенно обидно, я
остался инкогнито для общественности, такая у нас бл...ская жизнь. Кстати,
давали, рискуя собой, так как на стоянку претендовали какие-то "черные".
Они, по-моему, решили, что я псих. Чинушам-то что, им все равно, будет сквер
или нет, им главное, кто больше даст, а абреки долго не могли в себя прийти.
Говорит: зачэм тэбе этот дэрево? Я говорю: красиво, а он на меня смотрит, и
вижу, что не верит. Ну да деньги - ерунда, деньги - это тлен, а дерево -
вот, пусть растет...
Сергей читал присутствовавшей при нашем разговоре молодой коллеге стихи
Игоря Северянина - как он выразился, "из прошлой жизни", - обнимал коллегу
за плечи (кстати, весьма аппетитные) и предлагал мне на спор разбить
полупустую бутылку "Белой лошади" о бушприт своей иномарки, впрочем, не
очень новой. Сотрудница смотрела то на него, то на меня темными и, будь я
поэт, я бы сказал, томными глазами - и загадочно улыбалась.
Потом после короткой борьбы (Сергей хотел сесть за руль, она
сопротивлялась) они оставили машину на улице и, обнимаясь, уехали куда-то на
такси, а я, может быть, даже завидуя чему-то, тихо пошел к метро.
Я рассказал об этом случае Олександру.
- Да, - неопределенно произнес Олександр, никак не комментируя мой
рассказ. - Бывает... Это что, вот раньше мы пили так пили. Еще во МХАТе.
Помнишь, Эдь?
Я удивился:
- А вы что, давно друг друга знаете?
Оказалось, Эдик один раз уже учился. Во МХАТе. То есть не в самом
МХАТе, а в училище при театре. Но его выгнали. За что? Дурацкая история, все
началось с того, что он раскалывался в одном совершенно неподобающем месте.
- Раскалывался? - удивился я.
- Расколоться, - объяснил мне Эдик, - у актеров означает невпопад
засмеяться. На эту тему существует много театральных баек. Я вот смеялся,
когда мы на третьем курсе играли отрывок из "Царя Федора Иоанновича" Алексея
Константиновича Толстого. Там есть место, где Минин и Пожарский приходят к
Годунову1 - очень торжественный момент, кажется, они приходят сообщить о
том, что собрали народное ополчение. Точно не помню. И надо же - именно в
этом месте меня каждый раз почему-то разбирал жуткий смех, не знаю почему.
Такой серьезный момент - а мне смешно. Дима играл в этом спектакле одного
пожилого боярина из свиты Годунова, а я самого Минина. Вот мы с Пожарским
входим в Кремлевские палаты, кланяемся в пояс Годунову, кланяемся боярам -
все нормально, потом я встречаюсь глазами с Димычем и начинаю давиться от
смеха. То есть буквально не могу произнести ни слова. Меня сперва ласково
пожурили, на первый раз, потом удивились, потом "поставили на вид", а на
четвертый раз сняли со спектакля. Причем поразительно - творческий вуз, а
никто не поверил, что я это не специально.
Созвали целое собрание. Я им даже объяснять пытался, так, мол, и так,
ничего не могу с собой поделать, но все было бесполезно. Там была одна
довольно пожилая преподавательница, заслуженная артистка еще РСФСР, так она