"Сергей Сергеев-Ценский. Преображение человека (эпопея Преображение России #2)" - читать интересную книгу автора

несчастье.
- Сейчас, сейчас! Копаем! Спасем, потерпите! - кричали им, но это
была только ложь от бессилия: часто и бестолково стучали в стены печи
подальше от обвала, где безопаснее, чтобы только слышали святые рабочие
стуки Сироткин и Очкур и умирали с надеждой.
- Попробуем! Давайте попробуем! - тоскливо убеждал Автонома Иваныча
Матийцев, хватаясь за него руками.
- Что вы, господь с вами! - отзывался Автоном Иваныч. - Мало вам
двоих?
А погребенным заживо кричал:
- Эй, потерпи, братцы!.. Чуть-чуть осталось. Сейчас!
И этим, около:
- А ну, наддай!.. Эх, постарайся!.. Дюжей!
Стучали в безопасные стены с новой силой, а уж слышно стало, что там
загрохотало глухо последнее, что над ними висело, и обвалилось сплошь, а
уж ни крики оттуда, а только стоны, по которым нельзя уже было различить,
где Сироткин, где Очкур...
Матийцев жутко представил, как трещат и ломаются их ребра и как оба
уж поняли, что им не спастись, что это пришла их смерть и стоит и святые
рабочие стуки их не вырвут... Вот они застонали тише... вот еще тише...
вот уж чуть слышно, как вздох... А потом те, что стучали здесь,
остановились, и один спросил тихо:
- Стало быть, кончились... господин штейгер?
Автоном Иваныч медленно снял фуражку, перекрестился, сказал твердо:
царство небесное! И тыльной частью руки старательно вытер пот со лба, а
десятнику Гуменюку приказал:
- Плотников... Лесу... Живо!
Тут же закрепили печь, где было можно, и стали откапывать; тянулось
это часов восемь, и во все время Матийцев не выходил из шахты, и все
коробило, что и отсюда, как из других печей, чтобы не пропадала работа,
подъезжая шумно, заберут коногоны уголь и отвезут на плиту, к сдаче, как
будто это был такой же безответный, рядовой, ежедневный уголь и как будто
его тоже можно мерить и считать вагонами и пудами...
Откопанные наконец, раздавленные тела их осветил было лампочкой
Матийцев, но от острой жути не мог смотреть, а потом, когда вывезли их
наверх и две новые шахтерские вдовы - одна скуластая, черноглазая, с
грубыми руками, другая желтая, с птичьим лицом, беременная, прибежав
запыхавшись из казармы, упали обе на страшные тела ничком, - не только
Матийцев, даже урядник, похожий на станционного жандарма по спокойствию, и
тот не мог вынести их надрывного воя.
Это было под широким навесом, где хранился от дождя цемент в
бесчисленных бочонках и около было вязко и бело наслежено; но когда
урядник решил, что бабы поплакали довольно и что бабьи вопли - занятие
домашнее, а на руднике им совсем не место, и начал отрывать от трупа
беременную Сироткину - другая грубыми подсученными руками вдруг выдернула
у него из ножен шашку, быстро уткнула эфесом в землю и, исступленная,
уперлась в нее животом. Так бывает во время сильной зубной боли: режут и
колют десну, чтобы новою болью заглушить прежнюю. Шашка оказалась очень
тупа, и толпа около помешала бабе - острие прошло вскользь по мягкому
животу, но рана все-таки была широка и кровава. И отчетливо, резко