"Сергей Сергеев-Ценский. Преображение человека (эпопея Преображение России #2)" - читать интересную книгу автора

Камеронщик понял это так, как хотелось ему понять всей душой: "Иди к
своим помпам, выкачивай воду, как раньше выкачивал: ничего с тобой не
случилось".
- Покорнейше благодарю! - даже чуть покраснел от счастья. - Мне к
господину штейгерю явиться пойти?
Матийцев, занятый своим, только отмахнулся от него рукой и добавил:
"Иди!", - даже не поглядел на него, но камеронщик еще раз поклонился низко
и пошел, радостно стуча по каменным плитам сапогами.
А кладовщик, сухой старикашка, подавая лампочку Матийцеву, посмотрел
на него независимо, потому что он единственный на шахте ни в чем от него
не зависел: хранил инвентарь бельгийской компании и только главной конторе
и был подчинен.
Принимая лампочку, Матийцев подумал:
"Он и не догадывается, что завтра в полночь меня уж не будет на
свете".
И так однообразно думалось при взгляде на всех, кто попадался на
дворе шахты. А тут еще котлы сбивали, и железо страшно лязгало, паровоз на
скупо блестящих рельсах пыхтел отчаянно, везде мокрые груды угля, - итог
каторжной работы в земле, дым и гарь кругом, вверху - остовы труб и копер
"здания" на "Вертикальной Елене", как виселицы... Очень хотелось сейчас же
закрыть и глаза и уши, сесть плотно в тишину и темь. В голове шумело и
сверлило от бессонницы, и так явно болело сердце, не толчками, а сплошь.
Автоном Иваныч встретился у самого спуска в шахту в своей засаленной
драной тужурке с кантами и грязной фуражке. Поздоровался издали и крикнул:
- А я пойду на литербу!
В "Наклонной Елене" был уклон, когда-то раньше обозначенный: "Литера
Б". Шахтеры звали его "литербою" и вот почему-то теперь, с неделю уж, это
было любимое у Автонома Иваныча: литерба, литербе, литербой.
Глядя на его веселое лицо с отеками, Матийцев прошептал брезгливо:
- Какой дурак!
Когда входил в шахту по грязному, скользкому, узкому спуску, крыса
шмыгнула из-под ног: здесь в шахте их было много - питались объедками,
плодились в конюшне. Прежде у Матийцева были счастливые дни и несчастные,
как у всякого, кто каждый день рискует жизнью. Он не любил, когда
попадались под ноги крысы, но теперь что же могло случиться? Прежде всю
жизнь щемило что-то: что-то могло прийти откуда-то непрошеное, прийти и
случиться; а теперь что же еще могло прийти?
Вспомнилось, читал в газете, как один самоубийца отравился только
затем, чтобы узнать, есть ли загробная жизнь.
"Этот экспериментатор был студент, кажется, естествовед", - подумал
Матийцев и улыбнулся, но тут же ясно припомнил, что это был просто
какой-то штабс-капитан в отставке.
По скользкому спуску, перекрытому деревянными перекладинами, ноги
ступали нетвердо. У надоевших стен из угля был ощутительно живой,
самодовольно-глупый какой-то, жирный блеск. Привычно искал глаз гнилых
подпорок и балок крепления, а рассудок был уже насмешлив и далек: черт с
ними. Раскачивал лампочку и соображал, во сколько часов будет в Ростове,
если поедет сегодня вечерним поездом, которым не приходилось ездить.
В первом штреке человека четыре с артельщиком закрывали кабель,
недавно проложенный, - это были первые, встреченные им в шахте.