"Сергей Сергеев-Ценский. Преображение человека (эпопея Преображение России #2)" - читать интересную книгу автора

могли лошадь остеречь, поставить в затишье. Самая умная лошадь, дорогие, -
и такой ей испуг сделать! Бога хваля, ничего - щупал я сквозь. Полома
ребров нету, только примяли... Новую Зорьку им отпустил взамену. Не
одобряют Зорьку, дорогой: нравная очень, дорогие: в хорошей жизни жила.
Матийцев пощупал мокрый бок пестрого Лоскутного: действительно была
вдавлина небольшая.
- А у кого Зорька?.. Какой коногон?
- Божок, дорогие... у Божка в обучении. Как бы не испортил ее,
дорогой, - а?.. Так глядеться, ничего лошадка, - ну, нравная... Вот Магнит
- это так, это наша. Ох и лошадь добрая, дорогой!
Матийцев провел рукой по крупу тоже новенького огромного вороного
Магнита и хотел уж уйти, а Дорогому хотелось еще показать:
- Посмотрите, Карапь как у нас справился, - не узнать! Сами, дорогие,
видели, как к нам спустили, - совсем был нестоющий, дохлый - в этом месте
рукой обхватить, а те-перь, дорогие, - худоват еще, конечно, ну-у, не
так!.. А Моряк у меня на овсе... Посмотрите, дорогие, как лошадь загоняли,
- в ночной смене была. Нельзя так до тоски лошадь доводить... воспретите
им, дорогой.
И, нацедив ведерко воды из-под крана, осторожно намочил лежащему
рыжему Моряку острое темя.
Вспомнил Матийцев, что больше уж не увидит конюшни.
- Ну, прощай, Дорогой, - искренне сказал он, - прощай.
- Счастливо, дорогой!.. Дай бог путя, дорогой!..
Обласканный этим "прощай", Дорогой снял картуз и шлепнул его на
густые еще лохмы только тогда, когда вышел из ворот Матийцев.
Рядом было депо бензиновозов, но туда не хотелось заходить: машины
как машины, и притом кволые, ломкие и опасные: уж два раза горело депо от
шахтерских цигарок. Хорошо, что нет в шахте гремучего газа: легче дышать.
Потянулся дальше тихий штрек. Только из одного забоя сбоку виден был
огонек, крохотный, как восковая свечечка, и глухие ватные удары кирки об
угольный пласт. Кто-то полулежит там голый до пояса, и на черной спине
полосы от едкого пота, а на зубах хруст.
Думалось в тишине Матийцеву о том, что читал недавно, как известный
ученый решил, что пессимизм молодежи началом своим имеет каких-то
бактерий, заводящихся в тонких кишках... "Хорошо, пусть так... Ну, а если
решит другой ученый, что Христом - это тоже от бактерии... в толстых
кишках, например? Разве легче от этого будет кому-нибудь?.. Какая чушь!"
Встретилась партия человек в пять, - шли с работы наверх. Привычно
поднял к ним лампочку.
- Чьи?
- Горшкова.
- Откуда?
- С четвертого номера.
И разошлись.
Пропустил мимо грохочущий бензиновоз с десятью вагонами, спешивший к
плите. Осветил уголь, машиниста. Промахнули гремя и скрылись за поворотом.
Двенадцатилетний мальчишка Федька, дверовой, который только и делал
целый день, что отворял и затворял двери посередине штрека, - чуть только
слышал справа или слева гул вагонов, - распахнул и перед ним двери
настежь.