"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Дифтерит (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Сани остановились перед подъездом. Привязав вожжи узлом к перекладине,
Модест Гаврилович постучал в двери. Отворила служанка, серая баба в фартуке.
Не раздеваясь в передней и не снимая высоких калош, Модест Гаврилович
вошел в комнаты. Ульян Иваныч развязал было башлык, но потом снова связал
его неуклюжим узлом и бочком нырнул из двери за братом.
- А! Добро пожаловать! - весело встретил их Иван Степаныч.
В комнатах его было жарко, и он был в чесучовом пиджаке поверх вышитой
сорочки.
- Коля умер!.. Елена с ума сошла! - резко бросил ему, подходя, Модест
Гаврилович.
- Что вы говорите?!
Трусливые складки закопошились и замерли на красном лице Ивана
Степаныча.
- Что говорю?! Иван Степаныч! - вдруг оглушительно закричал Модест
Гаврилович. - Ива-ан Степа-а-ныч!..
Массивное тело в высокой меховой шапке надвинулось на доктора.
- Наука бессильна... - пробормотал оторопевший Иван Степаныч и неловким
поворотом толстых бедер хотел уйти в двери; но Модест Гаврилович бросился за
ним и схватил его за ворот пиджака.
- Бессильна? Мне какое дело до того, что бессильна. - Модест Гаврилович
сильно дернул доктора от себя, к себе. - Ты его в Кану послал!.. В Кану... в
Галилейскую... на смерть!.. Все умерли... все с ума сошли!.. Целую жизнь для
того и работал, чтобы все умерли... Степаныч!..
И страшным ударом кулака в лицо Модест Гаврилович отбросил его в угол
комнаты.
- Караул! - неистово завопил Ульян Иваныч, кинувшись в двери.
В дверях уже толпился народ: серая баба в фартуке, старик сторож с
ведром в руке, больной в желтом халате, с ногой на деревяшке.
Ульян Иваныч растолкал их, зацепился за что-то ногою, упал, но тут же
быстро вскочил, настежь распахнул двери и выбежал на двор.
Здесь он остановился на секунду и отдышался, потом, обогнув привязанных
лошадей, мелкой рысцой побежал на станцию.
В кармане у него было еще около двух рублей; он твердо решил сесть в
отходящий поезд и доехать до Курска зайцем.


VIII

Когда Модест Гаврилович один ехал обратно в свою усадьбу, была ночь.
Одним широким общим мазком она окрасила в безразличный, серый цвет и
небо и землю и превратила холодный ветер в метель.
Не то тоскливо, не то торжествующе воя, метель с разбегу набрасывалась
на медвежью полость саней, срывала ее с петель и шумно заворачивала кверху;
она подымала столбы снега и ребячливо бросала их в горячие фыркающие
лошадиные морды; она прыгала на верхушку длинного дышла и старалась
выдернуть железный болтливый язычок колокольчика, отчего колокольчик замирал
и позвякивал придушенно и жалобно; она забиралась под высокий бобровый
воротник Модеста Гавриловича и хваталась холодными руками за его шею.
Модест Гаврилович не мог справиться со своими мыслями.
Горячечно-быстрые, они крутились в его голове, как эта метель в снежном