"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Бред (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

не может подняться.


II

Утро или вечер?..
Сквозь шторы полосками ползет жидкий серый свет. На прежнем месте в
кресле сиделка. От Большой Медведицы мух осталось только четыре в виде
трапеции.
Лаврентий Лукич не в силах припомнить: что-то случилось радостное и
новое, что-то такое блестящее, как меч, и пополам, как меч, рассекшее жизнь.
Он долго думает... Есть что-то внутри, точно в сундуке под крышкой, и
нельзя открыть. Мелкие, растерянные мысли ходят и вьются вокруг, и ему
больно оттого, с каким усилием протискиваются внутрь эти мысли.
Он вспоминает, что это раньше, что тогда он был здоров и поссорился со
Степочкой, накричал на нее в первый раз за все время супружества, и назвал
ее "свиным корытом", и еще как-то назвал, и еще что-то кричал, и топал
ногами.
И Степочка тоже кричала громко и визгливо, как рыночная торговка, и еще
шире сделались ее челюсти и уже череп, браслеты звякали на ее голых,
противных руках, и в ушах дрожали и блестели серьги.
Он вспоминает, что сидел тогда против открытого окна. В окно дуло
октябрьским холодом. На тополях в саду чернели запоздалые дрозды и не пели,
а хохлились и прыгали по веткам, и где-то скрипел воз, и пахло дымом из
труб.
Потянулась в кресле сиделка и поднялась... Значит, она спала... значит,
теперь утро.
Свету из окон больше... виднее мухи на потолке, яснее точеные шишечки
на его кровати...
Он вспомнил: это - письмо. Маленький клочок бумаги в размашисто
надписанном синем конверте... И вспомнил он ту, кто писал, -
курсистку-медичку Галю... давно... двадцать шесть лет назад.
Было поздно вечером, когда они сидели на взморье над гаванью.
От берега видны были одни черные силуэты, от моря - огни на судах,
тысячи огней - белых, красных, зеленых... Небо было чистое, звездное, и огни
на судах были ярче звезд и казались тоже звездами, только спустившимися на
землю, молчаливыми, чуткими.
Море и небо сливались в одно. Вставали влажные воспоминания. Веяло
вечным, преджизненным и большим...
Они говорили о чем-то красивом, о чем-то важном, и души их были одно,
как море и небо. И горели в них огни, и веяло сказкой.
Но он не сказал ей тогда того, что было нужно.
Они сидели рядом в опере, высоко на балконе. Внизу толпа, но они одни,
и для них звуки... Звуки эти заполнили все: весь огромный зал, весь театр,
весь мир... И звуки эти все красочные, сверкающие, пахучие, точно живая душа
мира, точно то, что выжато из мира художником и мощно брошено в воздух,
полное смысла и блеска...
Ползут черные хребты. Только чувствуется, как тяжелы они, - вершин их
не видно в темном небе. Но сверкнула молния и зажгла вершины. Ослепительный
снег режет глаза, и по горам ползут, развеваясь, мантии из света...