"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Аракуш (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Че-час!
А не больше, чем через час, мы с ним в лесу.
Души детей, как и души художников, - очарованные души; но когда я в
лесу осеннем, в желтизне, в запахах листьев спелых, в прощальной грусти
светлой не мог воздержаться от крика, чтобы вызвать эхо, Авдеич глядел на
меня глазами строгого пекинского селезня:
- Ты ж это что, а?.. В класс пришел?
И я смирялся.
Авдеич никогда не мигал веками... Рассмешить его ничем было нельзя,
рассердить нельзя, удивить нельзя и напугать нельзя: окаменелость на
шмыгающих ногах и с односложным разговором.
Водки он не пил.
Потому, что против моего увлечения птицами и Авдеичем ничего не имел
мой отец, я думаю, что и отец его знал, хоть у нас в доме я никогда не видал
Авдеича.
Авдеич был свой: пушкарский-то пушкарский, но в то же время лесной,
значит, ничей; я, девятилетний, был тоже свой: домашний-то домашний, но в то
же время слишком влюбленный в небо, и в поле, и в лес, - значит, тоже ничей.
Это меня с ним сближало - малого со старым.
Я ревностно старался всячески помогать ему на охоте, а пока мы шли в
лес, рассказывал ему о диковинных древних зверях, о путешествиях по
пустыням, о всем, что я вычитывал из своих детских книг.
Он слушал, но едва ли мне верил.
Помню, спросил он меня однажды:
- А как имя было тому зверю, который Ноя ослушался и в ковчег к нему не
пошел?
Ничего не слыхал я о таком звере.
- То-то и есть... Не знаешь... С большими рогами был зверь и долго мог
плавать... Однако по последствии времени и тот выбился из силов... Почему
такое?.. Птицы ему на рога садились... Он их стряхнет, они опять... Вот
почему... А птиц летало тогда несосветимо... С тем и принужден он был
потопнуть бесчестно за гордость свою.
Позже встречал я много охотников из простонародья, и странное дело: их
тоже не слишком занимали рассказы из длинной записанной истории людей на
земле, но коснись потопа - очень они оживлялись, точно вчера это было!.. И,
кроме Авдеича, попадались мне большие знатоки этого события, но Авдеич был
по времени первый.
Картуз он носил очень поношенный и с красными кантами.
Я думал, что он прежде служил где-нибудь и это ему полагалось - картуз
с красным кантом, как у многих чиновников... Но вот как-то на базаре увидел
я его в птичьем ряду в картузе поновее и с синим кантом, как у
брандмейстера... Из этого я вывел, что просто форменные картузы Авдеичу
нравились, и, может быть, где-нибудь в сундуке на особо парадный случай,
завернутая от моли в газету, хранилась у него фуражка с зеленым кантом и
почти новая.
Помню, о гадюках я его как-то спросил, - не может ли попасться нам в
лесу. Но он ответил пренебрежительно:
- Попадется ежели, наша будет... Ее только за холку хватай и в раззявый
рот ей харкни, будет совсем шелковая!.. Страсть человечьих слюней боится.
Но если не по гадюкам, то по части птиц певчих был Авдеич немалый