"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Потерянный дневник (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

II

Мать Юры была седоволосая, а бабушка - брюнетка.
Когда Юра захотел выяснить причину такой странности, ему объяснили, что
мать его поседела от испуга, а бабушка, которая тоже могла в тот момент
испугаться, все-таки не испугалась и потому именно не поседела.
- Значит, ты, мама, трусиха, а бабушка - героиня? - допытывался Юра.
- Глупенький, это я не за себя, а за тебя так тогда испугалась, -
отвечала мать и ерошила его темные волосы.
По ее рассказу, когда он был совсем еще крошка и спал в своей коляске,
- отца же совсем тогда не было дома, - в лунную ночь она услышала треск в
окне.
Они жили в нижнем этаже - не в этом городе, а в другом. Она открыла
глаза и увидела в раскрытом уже окне голову и плечи какого-то человека. Она
вскрикнула от ужаса и в этот именно момент поседела. А в следующий момент
бабушка, которая лежала, но не спала, на своей кушетке, расположенной как
раз под окном, толстою палкой (она хромала, ходила с палкой, и палка эта
была всегда у ней под руками) ударила грабителя по голове. Он охнул,
свалился под окно и потом исчез.
С тех пор как узнал об этом Юра, он стал смотреть на бабушку, как
смотрел бы на царицу амазонок, о которых читал в той же книге по истории, из
которой черпал сведения о жизни в древнем Египте. Кстати, бабушка была
высокая, широкоплечая, с мужскими чертами лица и ногу себе повредила на
скачках.
Она учила Юру французскому языку, на котором говорила так же, как и на
русском, а мать - немецкому. О том же, что такое шифрованное письмо, он
узнал от отца, однако шифр для дневника изобрел сам, и то заветное, что он
записал им и чего не должны были и не могли бы прочитать ни отец, ни мать,
ни бабушка, было всего несколько слов об Оле Щербининой. Если бы их
расшифровать, они читались бы так: "Я влюблен в Олю. Она очень милая.
Сегодня она мне сказала: "Здравствуй, Юрочка!" Какое счастье!.."
Юра очень трудился над тем, чтобы записать это. И немецкие буквы, и
римские цифры, и цифры арабские, и два знака - вопросительный и
восклицательный - все это, затейливо чередуясь, создавало неодолимое
препятствие для всякого, кто захотел бы проникнуть в тайну девятилетнего его
сердца.
Отец Юры должен был получить место помощника коммерческого директора на
одном из заводов под самой Москвою, и ездил он выяснять условия жизни там, в
центре. О самом важном, о квартире, думать не приходилось, - квартира была
готовая, при заводе. Нужно было дождаться, когда завод, - а он еще не был
вполне закончен, - будет пущен.
Приехал из Москвы отец Юры - звали его Валерьян Николаич - отнюдь не
разочарованным. Завод хотя и был в окрестности Москвы, но сообщение с
Москвой было и теперь уже налажено вполне сносно. Могла найти себе
канцелярскую работу при заводе и мать Юры, а самого Юру можно было устроить
учиться в заводской школе. Единственно, что было досадно, - это оставалось
ждать еще два, а может быть, и три месяца.
- Да-а, но вот мо-ре! - мечтательно, хотя и басом, говорила бабушка. -
Что нам заменит там море?