"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Утренний взрыв (Эпопея "Преображение России" - 7)" - читать интересную книгу автора

во-вторых, вы, господин старший лейтенант, не имеете права делать мне
никаких замечаний, так как я вам не подчинен!
- Есть! Вы мне не подчинены по службе, но-о... поскольку я старше вас в
чине и вахтенный начальник на корабле, то вы-ы... обязаны меня выслушать! -
отчеканивая слова, но не повышая тона, точно протискивал через суженную
гортань Краних. - И раз вы на одном катере с матросами, то вы тем самым и
являетесь их начальником: "сами по себе" они быть не смеют!.. И не смели они
при вас, офицере, вести себя так безобразно, как я наблюдал отсюда!.. При
офицере матросы должны молчать, как вареные судаки!.. Вы уронили свое
офицерское звание тем, что по-зволили матросам так себя вести в вашем
присутствии!.. Вот что я хотел сказать вам, прапорщик!
Барон Краних был несколько выше ростом, чем Калугин. У него было весьма
вытянутое лицо, короткие белесые усы и крупные зубы. Калугин был так
ошеломлен его длинным выпадом, что даже не нашел сразу, что ответить.
Краних, впрочем, и не ждал никакого ответа: он ринулся прямо к трапу, по
которому поднимались матросы, так что вполне естественно было для Калугина
не присутствовать при том разносе, какой явно готовился сделать матросам
барон. Калугин и раньше замечал, что он возбуждает почему-то в этом остзейце
чувство неприязни, однако так далеко, как вот теперь, зайти, этого даже и не
предполагал в нем Калугин.
Оркестр, давший было себе небольшой отдых, грянул снова, и Калугин
решил идти дальше, но, ступив шагов двадцать по палубе, попал в полосу
угольной пыли. Хотя был уже на исходе десятый час, матросы с корзинами угля
за спинами, тяжело ступая, подымались вверх по одной стороне широких сходен
и сбегали вниз по другой стороне, а за порядком следили, кроме старшего и
младшего боцманов, еще и два офицера, особо назначенные.
Калугин должен был отрапортоваться прибывшим, но искать для этого
старшего офицера не стал: вдруг тут же назначит его на приемку угля! Поэтому
он постарался обойти место работ и проникнуть к себе в каюту, твердо надеясь
на то, что в десять часов должны покончить с погрузкой и, как обычно,
отпустить матросов спать: ведь рожок горниста разбудит их завтра, как
полагается уставом, в шесть часов, а до десяти оставалось не больше четверти
часа...
Возбужден он был чрезвычайно, и, как всегда в таком состоянии,
лихорадочно пробегало в его мозгу, что нужно было ответить барону. Его
замечание теперь, у себя в каюте, он считал уже не чем иным, как намеренным
оскорблением, причины которого коренились глубже, чем сегодняшняя
непринужденность матросов на катере. Откуда он взял, что матросы, севшие с
ним вместе на катер, тем самым становились его командой и должны были
молчать, как судаки?
Теперь его ненаходчивость в стычке с Кранихом так же возмущала его, как
и тон Краниха... Он сел около столика как был, не снимая фуражки и шинели, и
старался припомнить что-нибудь из того, о чем говорили матросы,
возвращавшиеся вместе с ним, но вспомнить смог только одно последнее
замечание Матюкова о "драконах", которые "танцюють" в то время, как матросы
грузят, "як скаженi".
В другое время, пожалуй, он не обратил бы внимания на такие слова, но
сегодня, вот теперь, они показались почему-то очень естественными для
матроса с "Марии" после того, что случилось незадолго перед тем под Варной.
По мнению Краниха, он должен был бы сделать строгое замечание Матюкову;