"Виталий Сертаков. Рудимент " - читать интересную книгу автора

- А мне плевать! - выдохнула санитарка. - Теперь что, каждый будет мне
на голову срать, к кому предки не приехали?!
Арик продолжал дергаться и рыдать. Но я, как самый опытный, видел, что
судорог уже не будет и приступ скоро закончится. Марина, бурча себе под нос,
замыла пол вторично. И все бы, действительно, закончилось ничем, если бы
Арика не вырвало вторично. От этого он сам еще больше напугался, стал
всхлипывать еще громче и звать маму. Кроме "да" и "нет", это было третье
слово, что он произносил.
- Да не придет твоя мама! - закричала Марина и в сердцах шлепнула
мокрой тряпкой по спинке кровати, отчего Арик залился пуще прежнего.
В Марину словно вселился демон. Она принялась орать на мальчика, а он
от этого плакал все активнее. У меня чесался язык крикнуть ей, чтобы
заткнулась и ушла, если нервы не в порядке. Но я промолчал, я ведь тоже не
хотел портить отношения с человеком, от которого всецело зависел. Тут Марина
дошла до точки.
- Да померла твоя мать! - выплюнула эта змея. - Померла, и не придет
больше!
Мне показалось, что я вижу, как из ее рта вырвал сгусток зеленого яда и
устремился к забившемуся в истерике Арику. Мне показалось, что под
лоснящейся жирной мордой я увидел ее истинную личину.
Желтозубый оскал, но не волчий. Оскал гиены, трусливой пожирательницы
слабых, которая нападает исподтишка и лишь на тех, кто беспомощен.
После этого у Арика начался припадок, и гиена была вынуждена бежать за
дежурным врачом. Мальчик прикусил язык. Успокоить его сумели только
посредством укола. Марина бестолково металась вокруг и поглядывала на меня,
не донесу ли я врачу. Я покосился на нашего третьего соседа. Он был
отсталым, в свои семь лет с трудом понимал мои сказки. Двое врачей суетились
вокруг Арика. Я поманил Марину пальцем и тихо, но внятно ей сказал:
- Смерть жива! Безнадежный случай. Живой браслет вгрызается в запястье.
Ты лежала на животе. Смерть жива. Запах бобового пюре с приправой из
красного перца. Глаза твои выклюют черные хищные птицы. Синий циферблат на
всех улицах. Поднимите мне веки. Смерть жива...
Возможно, я произнес не это, а нечто совсем другое. Сложно сказать.
Марина ничего не ответила, а один из докторов с соседнего отделения,
что прибежал помочь, порывисто оглянулся. Молодой опрятный мужчина, с
усиками. Стоит смежить веки, я и поныне различаю его удивленное лицо.
Доктору что-то послышалось, он провел ладонью по волосам, несколько раз
сморгнул и вернулся к пациенту. Один я заметил, что короткие волосики у него
на затылке поднялись. Он что-то услышал, но невнятно.
С ним все будет хорошо.
Марина отошла, стуча зубами. Я откинулся на подушке в полном бессилии.
Пот лил с меня ручьями, хотя окно так и не закрыли и в палате стоял собачий
холод.
Я уже забыл, что я только что сказал. Помнил, что на сей раз не вся
фраза состояла из чужих цитат. Оно выскочило из меня, как и детские сказки.
Непроизвольно. Я успел подумать, что, возможно, если смогу произнести нечто
подобное, целиком состоящее из собственных мыслей, то тогда сумею запомнить.
Или записать.
Одно я знал наверняка. В этот раз оно стало сильнее.
Через три дня Марина заступила на смену. К великому счастью, мама Арика