"Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

Лизуарта Греческого? Кто получал и наносил больше ударов, чем дон Бельянис?
Кто неустрашимее Периона Галльского, кто выдержал больше испытаний, чем
Фелисмарт Гирканский, и кто прямодушнее Эспландиана? Кто удалее дона
Сиронхила Фракийского? Кто смелее Родомонта {7}? Кто предусмотрительнее царя
Собрина? Кто дерзновенней Ринальда? Кто непобедимей Роланда? И кто, наконец,
любезнее и учтивее Руджера, от коего, как указывает Турпин в своей
Космографии, ведут свой род герцоги Феррарские? Все эти рыцари, а также
многие другие, которых я мог бы назвать, были, сеньор священник, рыцарями
странствующими, красою и гордостью рыцарства. Вот таких-то и подобных им
рыцарей я и имел в виду: они не за страх, а за совесть послужили бы его
величеству, да еще избавили бы его от больших расходов, султану же пришлось
бы рвать на себе волосы. Ну, а мне, видно, придется остаться дома, коль
скоро капеллан меня с собой не берет. Если же Юпитер, как нам сказал
цирюльник, не пошлет дождя, так я сам буду его посылать, когда мне
заблагорассудится. Говорю я это, чтобы сеньор Таз-для-бритья знал, что я его
понял.
- Право, сеньор Дон Кихот, у меня было совсем другое на уме, - возразил
цирюльник, - намерения у меня были добрые, истинный бог, так что ваша
милость напрасно сердится.
- Напрасно или не напрасно - это уж дело мое, - отрезал Дон Кихот.
Но тут вмешался священник:
- До сих пор я не сказал и двух слов, но мне все же хотелось бы
разрешить одно сомнение, которое гложет и точит мне душу, а возникло оно в
связи с тем, что нам только что поведал сеньор Дон Кихот.
- За чем же дело стало? - молвил Дон Кихот. - Пожалуйста, сеньор
священник, поделитесь своим сомнением, - нехорошо, когда на душе что-то
есть.
- Так вот, с вашего дозволения, - начал священник, - сомнение мое
заключается в следующем: я никак не могу допустить, чтобы вся эта уйма
странствующих рыцарей, коих вы, сеньор Дон Кихот, перечислили, чтобы все они
воистину и вправду существовали на свете, как живые люди, - напротив того, я
полагаю, что все это выдумки, басни и небылицы, что все это сновидения, о
которых люди рассказывают, пробудившись или, вернее сказать, в полусне.
- Вот еще одно заблуждение, в которое впадали многие, не верившие, что
на свете существовали подобные рыцари, - возразил Дон Кихот, - я же
многократно, в беседе с разными людьми и в различных обстоятельствах,
старался разъяснить эту почти всеобщую ошибку, причем иногда мне это не
удавалось, а иногда, навесивши ее на древко истины, я цели своей достигал.
Между тем истина сия непреложна, и я готов утверждать, что видел Амадиса
Галльского собственными глазами и что он был высок ростом, лицом бел, с
красивою, хотя и черною бородою, с полуласковым, полусуровым взглядом, скуп
на слова, гневался не вдруг и легко остывал. Итак же точно, как я обрисовал
Амадиса, я мог бы, думается мне, изобразить и описать всех выведенных в
романах странствующих рыцарей, какие когда-либо в подлунном мире
странствовали, ибо, приняв в соображение, что они были именно такими, как о
них пишут в романах, зная их нрав и подвиги, всегда можно с помощью
правильных умозаключений определить их черты, цвет лица и рост.
- Сеньор Дон Кихот! А как высок был, по-вашему, великан Моргант? -
спросил цирюльник.
- Касательно великанов существуют разные мнения, - отвечал Дон Кихот, -