"Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

обо мне, - по-видимому, он руководствовался пословицей; "Хоть солому ешь,
хоть жито, лишь бы брюхо было сыто". В самом деле, одних моих размышлений,
вздохов, слез, добрых намерений и сражений могло бы хватить ему на еще более
или уж, по крайности, на такой же толстый том, какой составляют сочинения
Тостадо {4}. Откровенно говоря, сеньор бакалавр, я полагаю, что для того,
чтобы писать истории или же вообще какие бы то ни было книги, потребны
верность суждения и зрелость мысли. Отпускать шутки и писать остроумные вещи
есть свойство умов великих: самое умное лицо в комедии - это шут, ибо кто
желает сойти за дурачка, тот не должен быть таковым. История есть нечто
священное, ибо ей надлежит быть правдивою, а где правда, там и бог, ибо бог
и есть правда, и все же находятся люди, которые пекут книги, как оладьи.
- Нет такой дурной книги, в которой не было бы чего-нибудь хорошего, -
вставил бакалавр.
- Без сомнения, - согласился Дон Кихот, - однако ж часто бывает так,
что люди заслуженно достигают и добиваются своими рукописаниями великой
славы, но коль скоро творения их выходят из печати, то слава им изменяет
совершенно или, во всяком случае, несколько меркнет.
- Суть дела вот в чем, - сказал Карраско, - произведения напечатанные
просматриваются исподволь, а потому и недостатки таковых легко
обнаруживаются, и чем громче слава сочинителя, тем внимательнее творения его
изучаются. Людям, прославившимся своими дарованиями, великим поэтам,
знаменитым историкам всегда или же большею частью завидуют те, которые с
особым удовольствием и увлечением вершат суд над произведениями чужими, хотя
сами не выдали в свет ни единого.
- Удивляться этому не приходится, - заметил Дон Кихот, - сколькие
богословы сами не годятся в проповедники, но зато отличнейшим образом
подметят, чего вот в такой-то проповеди недостает и что в ней лишнее.
- Все это так, сеньор Дон Кихот, - возразил Карраско, - однако ж я бы
предпочел, чтобы подобного рода судьи были более снисходительны и менее
придирчивы и чтобы они не считали пятен на ярком солнце того творения,
которое они хулят, ибо если aliquando bonus dormitat Homerus {5}, то пусть
они примут в рассуждение, сколько пришлось ему бодрствовать, дабы на светлое
его творение падало как можно меньше тени, и притом, может статься, те
пятна, которые им не понравились, - это пятна родимые, иной раз придающие
человеческому лицу особую прелесть. Коротко говоря, кто отдает свое
произведение в печать, тот величайшему подвергается риску, ибо совершенно
невозможно сочинить такую книгу, которая удовлетворила бы всех.
- Книга, написанная обо мне, удовлетворит немногих, - вставил Дон
Кихот.
- Как раз наоборот: ведь stultorum infinitus est numerus {6}, а посему
ваша история пришлась по вкусу неисчислимому множеству читателей, однако ж
некоторые полагают, что память у автора худая и слабая, ибо он забыл
сообщить, кто украл у Санчо его серого: вор не назван, ясно только одно, что
осла похитили, а немного погодя мы снова видим Санчо верхом на том же самом
осле, который неизвестно откуда взялся. Еще говорят, будто автор забыл
упомянуть, что сделал Санчо на ту сотню эскудо, которую он нашел в чемодане
в Сьерре Морене: автор об этом умалчивает, а между тем многим хотелось бы
знать, что Санчо на них сделал и как он ими распорядился, - вот этой
существенной подробности в книге и недостает.
Санчо на это ответил так: