"Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

оруженосцев - это хлеб трудовой, и я буду бога молить, чтоб он поскорей
избавил тебя от таких напастей.
- Я тебе прямо говорю, жена, - сказал Санчо, - не рассчитывай я в
скором времени попасть в губернаторы острова, мне бы и жизнь стала не мила.
- Ну нет, муженечек, - возразила Тереса, - живи, живи, петушок, хоть и
на языке типунок, и ты себе живи, и пусть черт унесет все губернаторства на
свете: не губернатором вышел ты из чрева матери, не губернатором прожил до
сего дня и не губернатором ты сойдешь, или, вернее, тебя положат в гроб,
когда на то будет господня воля. Не все же на свете губернаторы - и ничего:
люди как люди, живут себе и живут. Самая лучшая приправа - это голод, и у
бедняков его всегда вдоволь, оттого-то они и едят в охотку. Но только ты
смотри у меня, Санчо: коли ты ненароком выскочишь в губернаторы, то не
забудь про меня и про детей. Помни, что Санчико уже исполнилось пятнадцать и
ему в школу пора, настоятель, который ему дядюшкой приходится, обещался
направить его по духовной части. Еще помни, что дочка твоя, Марисанча {1},
совсем даже не прочь выйти замуж, - мне сдается, что она думает о муже не
меньше, чем ты о губернаторстве, да ведь и то сказать: для девушки лучше
плохой муженек, нежели хороший дружок.
- Клянусь честью, - молвил Санчо, - коли господь пошлет мне что-нибудь
вроде губернаторства, то я, милая женушка, выдам Марисанчу за такое высокое
лицо, что ее станут величать не иначе как ваше сиятельство.
- Ну нет, Санчо, - возразила Тереса, - выдай ее за ровню, это будет
дело лучше, а то ежели вместо деревянных башмаков она вырядится в туфельки,
вместо дешевенького платьишка - в шелковое, да с фижмами, и вместо Марика,
ты, все станут называть ее донья такая-то и ваше сиятельство, так девчонка
растеряется, на каждом шагу станет попадать впросак, и тут-то по пряже
сейчас видно будет толстое и грубое рядно.
- Молчи, дура, - сказал Санчо, - годика два-три ей надобно будет
попривыкнуть, а там барские замашки и важность придутся ей как раз впору, а
не придутся - что за беда? Только бы ей стать вашим сиятельством, а все
остальное вздор.
- Сообразуйся, Санчо, со своим собственным званием, - сказала Тереса, -
не лезь в знать и затверди пословицу: "Вытри нос соседскому сыну и бери его
себе в зятья". Подумаешь, какое счастье - выдать Марию за какого-нибудь
графчонка или там дворянинишку, чтобы он после шпынял ее и, чуть что,
обзывал деревенщиной: отец, дескать, у тебя простой мужик, а мать пряха!
Нет, друг ты мой, ни в жизнь! Для того ли я ее растила? Лучше, Санчо,
проивози-ка скорей деньжат, а выдать ее замуж - это мое дело: у меня на
примете сын Хуана Точо, Лопе Точо, крепкий, здоровый малый, все мы его
знаем, и девчонка, видать, ему приглянулась: вот с ним-то, потому как он ей
ровня, она и будет счастлива, и будут они всегда у нас перед глазами, и
заживем мы одной семьей, родители и дети, зятья и внуки, в мире и в ладу, и
благословение божие вечно будет со всеми нами, и. не смей ты мне отдавать ее
в столицу или в какой-нибудь громадный дворец, там и люди ее не поймут и она
никого не поймет.
- Ах ты дурища, Вараввина жена! - вскричал Санчо. - Ну какая тебе
корысть - не давать мне просватать дочку за такого человека, чтобы внуков
моих все величали ваше сиятельство? Вот что, Тереса, мне частенько
приходилось слышать от стариков: кто не сумел воспользоваться счастьем,
когда оно само в руки давалось, тот пусть, мол, не сетует, коли оно прошло