"Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

собою число живущих на свете, и многочисленность их не стоит ни славы, ни
похвал. Из всего сказанного, дурочки вы мои, вам надлежит сделать тот вывод,
что с этими родами путаницы не оберешься и что только те роды истинно велики
и славны, коих представители доказывают это своими добродетелями, богатством
своим и щедростью. Говорю: добродетелями, богатством и щедростью, ибо
злочестивый властитель - это все равно что властительный злочестивец, а
нещедрый богач - это все равно что нищий скупец: ведь счастье обладателя
богатств заключается не в том, чтобы владеть ими, а в том, чтобы
расходовать, и расходовать с толком, а не как попало. Бедному же рыцарю
остается только один путь, на котором он может показать, что он рыцарь, то
есть путь добродетели, а для того ему надлежит быть приветливым,
благовоспитанным, учтивым, обходительным и услужливым, не высокомерным, не
заносчивым и не клеветником, главное же - ему надлежит быть сострадательным,
ибо, с веселым сердцем подав бедному два мараведи, он обнаружит щедрость не
меньшую, нежели тот, который о своем благодеянии раззванивает во все
колокола, и коли он будет всеми перечисленными добродетелями украшен, то,
кто бы с ним ни столкнулся, всякий, даже не имея о нем никаких сведений,
признает и почтет его за человека благородного происхождения, а коли не
признает, то это будет в высшей степени странно, ибо похвала служит
неизменною наградою добродетели, и люди добродетельные не могут не быть
хвалимы. На свете есть, дети мои, два пути, которые ведут к богатству и
почету: один из них - поприще ученое, другой - военное. Я человек скорее
военный, нежели ученый, и, судя по моей склонности к военному искусству,
должно полагать, родился под знаком Марса, так что я уже как бы по
необходимости следую этим путем и буду им идти, даже если бы весь свет на
меня ополчился, и убеждать меня, чтобы я не желал того, чего возжелало само
небо, что велит судьба, чего требует разум и, главное, к чему устремлена
собственная моя воля, это с вашей стороны напрасный труд, ибо хотя мне
доподлинно известны неисчислимые трудности, с подвигом странствующего
рыцарства сопряженные, однако ж мне известны и безмерные блага, которые
через него достаются; и еще я знаю, что стезя добродетели весьма узка, а
стезя порока широка и просторна, и знаю также, что цели их и пределы
различны, ибо путь порока, широко раскинувшийся и просторный, кончается
смертью, путь же добродетели, тесный и утомительный, кончается жизнью, но не
тою жизнью, которая сама рано или поздно кончается, а тою, которой не будет
конца; и еще я знаю, что, по выражению знаменитого нашего кастильского
стихотворца {4}:

По этим скалам можешь ты взойти
К обители бессмертия высокой,
Куда иного не сыскать пути.

- Что же я за несчастная! - воскликнула племянница. - Мой дядя к
довершению всего еще и поэт! Все-то вы знаете, все-то вы постигли, -
ручаюсь, что, пожелай вы только стать каменщиком, вам так же легко было бы
построить дом, как другому смастерить клетку.
- Уверяю тебя, племянница, - сказал Дон Кихот, - что когда бы помыслы о
рыцарстве не владели всеми моими чувствами, то не было бы ничего такого,
чего бы я не сумел сделать, и не было бы такой затейливой вещицы, к которой
я не приложил бы руку, как, например, клетки или зубочистки {5}.