"Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

я за ним следую и служу ему, а ведь не зря говорится: "Скажи мне, с кем ты
водишься, и я тебе скажу, кто ты", и еще есть другая пословица: "С кем
поведешься, от того и наберешься". И вот как он есть сумасшедший, то и судит
он о вещах большею частью вкривь и вкось и белое принимает за черное, а
черное за белое, и так это с ним и бывало, когда он говорил, что ветряные
мельницы - это великаны, мулы монахов - верблюды, стада баранов - вражьи
полчища и прочее тому подобное, а стало быть, не велик труд внушить ему, что
первая попавшаяся поселянка и есть сеньора Дульсинея, а коли он не поверит,
я поклянусь, а коли и он поклянется, я опять поклянусь, а коли он упрется,
то я еще пуще, а как у меня такое правило, лишь бы сказать последним, то еще
неизвестно, чем это дело кончится. Может, своим упорством я добьюсь того,
что он больше не станет посылать меня с подобными поручениями: увидит, что
гонец из меня неважный, а может, подумает, - и, пожалуй, так оно и будет, -
что один из этих злых волшебников, которые якобы его ненавидят, нарочно
попортил личность его возлюбленной, чтобы досадить ему и причинить
неприятность.
Мысль сия придала Санчо Пансе бодрости, и, решив, что он свое дело
сделал, просидел он тут до вечера, чтобы у Дон Кихота были все основания
полагать, будто у Санчо было время съездить в Тобосо и вернуться обратно; и
Санчо так повезло, что не успел он встать и взобраться на серого, как
увидел, что из Тобосо навстречу ему едут три крестьянки не то на ослах, не
то на ослицах, - автор этого не разъясняет, однако ж, вернее всего, то были
ослицы, обыкновенно заменяющие сельчанкам верховых лошадей, но как это не
столь существенно, то и незачем нам на этом останавливаться и заниматься
исследованием этого предмета. Итак, увидев крестьянок, Санчо быстрым шагом
направился к господину своему Дон Кихоту, а тот в это время вздыхал и
изливал душу в любовных жалобах. Увидев Санчо, он спросил:
- Ну что, друг Санчо? Каким камушком отметить мне этот день: белым или
же черным?
- Лучше всего, ваша милость, красным, - отвечал Санчо, - каким пишут о
профессорах {2}, чтобы надписи издали были видны.
- Значит, ты с добрыми вестями, - заключил Дон Кихот.
- С такими добрыми, - подхватил Санчо, - что вашей милости остается
только дать шпоры Росинанту и выехать навстречу сеньоре Дульсинее Тобосской,
которая с двумя своими придворными дамами едет к вам на свидание.
- Господи помилуй! Что ты говоришь, друг Санчо? - вскричал Дон Кихот. -
Смотри только, не обманывай меня и не пытайся мнимою радостью рассеять
непритворную мою печаль.
- Какая мне корысть обманывать вашу милость, тем более что вам ничего
не стоит удостовериться самому! - возразил Санчо. - Пришпорьте Росинанта,
сеньор, и едемте, - сейчас вы увидите нашу принцессу, разодетую и
разубранную, как ей, одним словом, положено. И она сама, и ее придворные
дамы в золоте, как жар горят, унизаны жемчугом, осыпаны алмазами да
рубинами, все на них из парчи больше чем в десять нитей толщины, волосы - по
плечам, ветерок с ними играет, все равно как с солнечными лучами, а самое
главное, едут они на чубарых свиноходцах - таких, что просто загляденье.
- Ты хочешь сказать - иноходцах, Санчо.
- Что свиноходцы, что иноходцы - разница невелика, - возразил Санчо, -
словом, на чем бы они ни ехали, а только едут самые нарядные дамы, каких
только можно себе вообразить, особливо моя госпожа Дульсинея Тобосская -