"Эфраим Севела. Попугай, говорящий на идиш" - читать интересную книгу автора

Африки. На полу сидел, расставив круглые колени, упитанный бронзовый Будда,
купленный в Бангкоке. Над ним печально смотрел с креста деревянный распятый
Иисус Христос с длинным удивленным лицом,
которого Гарри раздобыл в Польше. Русская темная икона мерцала тусклой
позолотой оклада. И маленькая менора совсем потерялась в этой коллекции.
Гостиная была большая, просторная, полная света, и воздух был чистый и
прохладный, процеженный через кондиционер. А старый попугай задыхался. Ему
недоставало захламленной тесноты, привычных запахов лекарств, играющих в
солнечном луче пылинок, веток бука, хлопающих по мутному, давно немытому
окну.
Вечером пришли гости. Канадский партнер Гарри из Торонто Сэм Винстон,
такой же высокий и уже начинающий полнеть еврей, как и Гарри.
- Какой он Винстон? - почему-то ухмыльнулся в душе Гарри. - Тоже сменил
фамилию, чтобы выглядеть ВАСПом. Небось, отца зовут Кац или Рабинович.
С Сэмом приехала его секретарша Жаннет - канадская француженка. Не
такая вульгарная, как Барбара, но и зато с меньшим зарядом секса.
И еще одна пара. Кливлендский адвокат Брюс Мортон и его подружка -
коллега по конторе, незамужняя Майра Кипнис. Оба евреи.
Сначала они обедали в загородном клубе. Вечером ввалились к Гарри, уже
изрядно отяжелев от еды и питья. И принялись танцевать, включив на всю мощь
стереопроигрыватель.
Попугай вздрагивал в своей клетке, ерошил перья, втягивал голову в
плечи, высунув лишь желтый, как слоновая кость, кривой клюв.
Барбара, пьяная, заплетающимся языком рассказала гостям о попугае. С
ним попробовали разговаривать. Он не отвечал. Жаннет задала вопрос
по-французски.
- Идиоты! - вспомнила Барбара. - Он знает лишь один язык... еврейский.
- Иврит? - спросил Сэм.
- Нет, идиш, - ответил Гарри. - Моя покойная тетя пользовалась только
этим языком, объясняясь с попугаем. После смерти тети попугай остался
последним могиканином, понимавшим идиш.
Все рассмеялись удачной шутке хозяина дома. Темноволосая Майра
вздохнула:
- Я тоже немножко понимаю. Честное слово. Мой дедушка с бабушкой, когда
хотели что-то утаить от моих ушей, пользовались этим языком.
- Спроси его на идиш, - загорелась Барбара.
- Не умею. Спрашивать не умею. Лишь немножко понимаю.
Они отстали от попугая.
К ночи гости перепились. Женщины утомились от танцев, перегрелись и
стали обнажаться, сбрасывая понемногу с себя всю одежду. Барбара сняла даже
трусики и раскинулась на ковре, широко расставив ноги, подтверждая, что все
в ней натурально, и роскошные волосы - свои, некрашенные, на ее лобке пониже
выпуклого живота кудрявился рыженький пучок.
Возле Барбары клевал носом Сэм Винстон. Без пиджака и без рубашки, но в
брюках. В одной руке он держал бокал с кусочками тающего льда, а ладонью
другой мял плоско опавшие груди Барбары.
Гарри на другом конце целовал секретаршу Сэма - Жаннет, раздевшуюся не
совсем до конца. Брюс и Майра жались на диване. Голова Брюса с закрытыми
глазами покоилась на ее коленях, а голова Майры была запрокинута на спинку
дивана и глаза устремлены в потолок.