"Эфраим Севела. Почему нет рая на земле (текст не вычитан)" - читать интересную книгу автора

жизни.
Действительно, в природе еще много неразгаданных загадок.
На нашей улице попадались всякие люди. У приличного, самостоятельного
человека балагулы Меира Шильдкрота был брат Хаим. Рыжий и здоровый, как и
его брат, Хаим был непутевым человеком, и его изгнали из дому за нежелание
стать балагулой, как все. Он искал легкой жизни и через много лет приехал в
наш город под именем Иван Вербов и привез с собой льва. Живого африканского
льва. Хаим, то есть Иван
Вербов, стал выступать в балагане на городском базаре с аттракционом:
"Борьба человека со львом".
Ни один человек с Инвалидной улицы ногой не ступил в этот балаган. Меир
Шильдкрот публично отрекся от брата и не пустил его в свой дом, хоть дом был
их совместной собственностью, потому что достался в наследство от отца, тоже
приличного, самостоятельного человека.
Иван Вербов жил в гостинице и пил водку ведрами. Он пропивал все, и
даже деньги, отпущенные на корм для льва, и его лев по кличке Султан
неделями голодал и дошел до крайнего истощения.
Когда Иван Вербов боролся со своим львом, было трудно отличить, кто
лев, а кто Вербов. Потому что Ивану Вербову досталась от отца Мейлиха
Шильдкрота по наследству рыжая шевелюра, такая же, как грива у льва. Рожа у
него была красная от водки, а нос широкий, сплюснутый в драках, и если бы
ему еще отрастить хвост с метелочкой, никто бы его не отличил от льва.
Вербов, одетый в затасканный гусарский ментик с галунами и грязные
рейтузы, трещавшие на ляжках, сам продавал у входа билеты и сам впускал в
балаган публику. Что это была за публика, вы можете себе представить.
Базарные торговки и глупые крестьянки, приехавшие из деревни на базар. Для
них Иван Вербов был тоже дивом.
Закрыв вход в балаган, Иван Вербов включал патефон и, пока издавала
визгливые звуки треснутая пластинка, вытаскивал за хвост своего тощего, еле
живого льва, ставил его на задние лапы, боролся с ним, совал голову в пасть
и, наконец, валил его на пол. Лев при этом растягивался так, что напоминал
львиную шкуру, которую кладут вместо ковра. Но рычала эта шкура грозно,
потому, что хотела есть, а сожрать кудлатую голову Вербова брезговала, боясь
отравиться алкоголем. Базарные торговки и крестьянки в ужасе замирали, когда
лев рычал.
Мы, дети, с презрением относились к Ивану Вербову и его аттракциону. Но
все же ходили иногда в этот балаган. Потому что - - бесплатно. Билеты
покупали по глупости только взрослые. А мы не дураки. Зачем платить деньги,
когда Вербов для экономии не держал в балагане сторожа? Впустив публику, он
запирал двери и уходил за решетку ко льву. Но стены-то в балагане были
брезентовые. И хлопали на ветру, как парус. Мы приподнимали от земли край
брезента и, чуть сгорбившись, входили в балаган. Иногда даже получив шлепок
этим парусом по спине, но это когда был ветер.
Поэтому, бывало, идем мимо, слышим, в балагане играет музыка, значит,
Вербов запер двери и начал представление.
- Зайдем? - небрежно спрашивал я Берэлэ.
- Нечего смотреть, - отмахивался мой друг. Это не искусство, а
сплошной обман. Но может быть как раз сегодня льву эта канитель надоест, и
он кусит Вербову голову?
Как же пропустить такой случай?