"Эфраим Севелла. Клен ты мой опавший (Либретто киносценария)" - читать интересную книгу автора

метель о лете.
Девушки перестали смеяться, бросили в пустую фуражку по монете и,
пригорюнившись, остались стоять, с жалостью разглядывая этот обрубок некогда
могучего и красивого мужчины.
День. Комната в бараке, где живет Клава. Подруги сгрудились у стола,
рассматривая фотокарточки, на которых сняты Клава с Васей. Смеются,
подтрунивают над ней, изощряясь в описании Васиных достоинств.
- Господи, - отбивается Клава. - Вот навязался на мою шею. Нужен он
мне? Да говорю же: не знаю я его. Помню одно: Васей зовут. Да и то, может,
соврал. Хоть бы свой адрес прислал. Отправлю все пять, себе не оставлю. На
кой он мне сдался? Объясняй каждому...
Пришел почтальон - старуха с тощей сумкой на боку, и единственное
письмо для этой комнаты было адресовано Клаве. Девушки притихли, пока Клава
вскрывала треугольный армейский конверт со штампом вместо марки.
- Вот и отправлю все карточки, - приговарива-
ла Клава, вскрывая конверт. - Пусть себе любуется. А мне и не нужно.
Кто он мне? Не знала и знать не хочу.
Она достала из конверта листок бумаги с отпечатанным в типографии
текстом, а там, где было пропущено слово, вписано от руки чернилами.
"Ваш муж Иванов Василий Петрович, - ничего не понимая, читала Клава, -
погиб смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашей Родины".
Дальше стояла подпись командира и от руки дописаны слова сочувствия,
адресованные ей, Клаве. Слово "муж" в начале письма было тоже вписано
чернилами.
- Муж? - насмешливо ахнула одна из девушек. - Что ж ты, Клавка, от нас
скрывала? Когда успела?
- Да напутано все! - стала оправдываться Клава. - Вот написали так
написали.
- А на войне какой порядок? - сказал кто-то. - Пишут подряд, убитых-то
тысячи. Вот без тебя тебя женили.
- Муж... - рассмеялась другая. - Муж объелся груш. На нашу долю мужей
не достанется.
- А у Клавки есть, - смеются кругом.
- Слушай, Клава, может, пенсию за него схлопочешь? Документ есть -
пусть платят.
-Ну и бывает же. Пишут лишь бы написать. Чего только война не наделает.
- Тише, - вдруг попросила Клава. - Человек умер.
Все девушки, еще смеясь и обсуждая это нелепое письмо, разошлись из
комнаты, а Клава осталась за столом, на котором веером лежат пять одинаковых
фотографий. На каждой стоит, нелепо вытянувшись, молоденький солдат, в
короткой, не по росту, гимнастерке.
Из рукавов торчат длинные руки, сжатые в кулаки. Тонкие ноги утонули в
широких голенищах кирзовых сапог. Глаза широко раскрыты. Добрые глаза.
Простодушные. И еще совсем детские.
Клава долго смотрела на фотокарточки.
- Убили Васю, - прошептала она те слова, что сказал он ей когда-то на
станции, надеясь, что кто-нибудь скажет их после его смерти.
И, уронив голову на стол, заплакала.
Красная площадь в Москве. Военный парад в честь победы во второй
мировой войне. По брусчатке, мимо гранитного мавзолея Ленина движутся