"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

тоже!
Лунин рассмеялся громче всех:
Ну, Зуев, даешь! Неисчерпаем! Ты мне кое-что напомнил. Чтоб больше не
спорить, дайте-ка я вам расскажу историю.

РАССКАЗ ЛУНИНА
Я, пожалуй, нарушу установившийся у нас порядок и поведаю вам историю,
в которой я не был ни участником, ни свидетелем. И знаю ее со слов своего
приятеля, которого назовем, скажем, Анатолием. Он эту историю излагал не
только мне одному, а довольно большому кругу наших общих знакомых и всякий
раз завершал ее одним и тем же вопросом:
- Случайно ли, что в рассказанных событиях все люди оказались, как на
подбор, безвольными, трусливыми существами, безо всякого понятия о мужской
чести, или это правдивая до жути картина нравов нашего общества, которое,
как известно,-самое передовое и прогрессивное и воспитало и взлелеяло
неведомый доселе тип нового человека?
Этот вопрос занимает и меня, но в отличие от Анатолия я его не ставлю
перед каждым встречным и поперечным, а то ведь недолго лишиться партийного
билета и всех благ, причитающихся обладателю оного.
Вот, что рассказал Анатолий, и я вам расскажу все, что запомнил, не
привирая и не утаивая.
Произошло это в одном городе, где по решению свыше собрали кустовое
совещание работников отделов пропаганды и агитации, а также работников
культурно-просветительных учреждений. Из нескольких областей съехались, что
называется, лучшие люди - краса и гордость Коммунистической партии, пример и
образец для всего остального трудящегося населения. Тут были и секретари
райкомов, и заведующие лекторскими группами, и сами лекторы тоже,
преподаватели марксизма-ленинизма, школьные учителя, директора клубов,
журналисты из всех местных газет. Одним словом, партийно-культурная элита,
самый идейный, самый просвещенный слой парти...
Я это подчеркиваю сознательно, потому что это очень важно для оценки
последовавших за тем событий. И если бы участниками этих событий были
простые люди, так называемый советский обыватель, я бы и не стал занимать
ваше время. Но тут, как на подбор, собрались партийные сливки, опора партии
и государства, ее морально-политический стержень. Ведь именно эти люди
воспитывают все население, вколачивают в головы советского народа основы
высокой коммунистической морали, и уж, несомненно, они сами, по идее, должны
быть кристально чистыми носителями этой морали.
Совещание проходило в городском театре, а поселили делегатов в
центральной гостинице, еще оставшейся с дореволюционных времен и потому
отличавшейся аляповатой, рассчитанной на купеческий вкус архитектурой, с
традиционным чучелом бурого медведя, застывшего на задних лапах возле
пыльной пальмы в кадке на истертом ковре вестибюля. У массивных дубовых
дверей с медными львиными головами на ручках стоял толстый швейцар с
роскошной бородой лопатой и в ливрейной униформе с серебряным шитьем
наподобие цирковой или адмиральской. Швейцар был стар и алкогольно
краснонос, видать, тоже сохранился как музейный экземпляр еще с царских
времен. Хотя, пожалуй, вру. Ему, в таком случае, должно было бы за сто лет
перевалить. А он - кровь с молоком, румянец во всю щеку и пудовые кулаки.
Значит, нашей, советской формации вышибала. Но льстив и по-