"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

очертания головы нашей соседки с распущенными на ночь длинными волосами. Это
ее ручка сдавливала мой член, а глаза, возбужденно мерцая, следили за моим
лицом, словно гипнотизируя меня, заклиная не просыпаться.
В моей голове все перемешалось. Кто мог предположить, что такая
неприступная женщина, такой "синий чулок" вдруг проявит эдакую авантюрную
прыть опытнейшей развратницы? Я возбудился до предела, мне так захотелось
ее, что я позабыл о том, что в метре от нас бормочет во сне ее муж, а внизу
спит и в любой момент может проснуться моя жена - баба ревнивая и способная
закатить в ухо без предупреждения.
Я выпростал руку из-под простыни и сжал ее локоть. Она не вздрогнула,
не шевельнулась, не выпустила мой член из ладони, а только крепче сжала его.
Палец левой руки она поднесла к своим губам, призывая меня к молчанию, и
головой кивнула на дверь, приглашая следовать за ней. Затем она вытащила
правую руку из-под простыни, запахнула халатик и молча взялась за ручку
двери, без единого скрипа сдвинула ее и вышла из купе в слабо освещенный
пустой коридор вагона. Дверь осталась раскрытой и после того, как ее фигура
исчезла из проема, призывая меня к действию, если я считал себя мужчиной.
Как акробат, пружиня на согнутых локтях и одной
рукой упершись у самого носа ее мирно похрапывающего супруга, я
беззвучно опустил свое голое тело на пол, сдернул простыню и завернулся в
нее, как покойник в саван, словно бы извиняясь, поглядел в затылок
непроснувшейся жены и выскользнул на цыпочках в коридор, задвинув без
единого шороха за собой до отказа дверь купе.
Ее фигурка в халатике маячила в самом конце полуосвещенного коридора.
Там, где был туалет. Я приблизился к ней, пытаясь поймать ее взгляд и
угадать, что она затеяла. Она отвела глаза и решительно распахнув узкую
дверцу туалета, посторонилась, пропуская меня вперед.
Мне ничего не оставалось делать, как подчиниться, и, все еще укутанный
в простыню, я, как привидение, скользнул мимо нее в узкий тесный квадратик
туалета, где половину площади занимал белый унитаз с поднятой к сливному
бачку черной пластмассовой крышкой.
Она протиснулась вслед за мной, захлопнула двери, деловито повернула
рукоятку на "занято", касаясь при этом моей спины своими упругими ягодицами.
Я подчинился ее деловитости и тоже проявил активность. Опустил черную крышку
на унитаз, превратив его в подобие сиденья, стряхнул со своих плеч простыню
и, оставшись голым, сел, как на табурет, на крышку унитаза, раздвинув колени
и устремив вверх возбужденный, "дымящийся" член. При. матовом свете
потолочного плафона она стояла, сбросив на нечистый мозаичный пол туалета
свой халатик, легший темным холмиком на мою простыню, вся бронзовая от
загара, с крепкими бедрами и стоячими налитыми, как у девушки, грудями. И
груди, и треугольник кожи на лобке были молочно-белыми - все это укрыли от
южного солнца бюстгальтер и трусики-плавки.
Она как завороженная смотрела мне между ног, где торчал возбужденный
член, и не шевелилась. Не зная, чего еще можно от нее ожидать, я решил
проявить инициативу. Время-то работало против нас: в любой момент
какой-нибудь сонный пассажир с переполненным мочевым пузырем начнет ломиться
в запертую дверь туалета и не уйдет, пока мы не выйдем... вдвоем. Хотел бы я
представить выражение глаз бедолаги при виде наших фигур: женской - в
халатике и мужской -
в белой простыне, покидающих тесный туалет, который мы занимали вдвоем