"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

тулупах и полушубках, десятка два мужчин, и, судя по чесночной и махорочной
вони, это были крестьяне, те самые дядьки с вислыми усами - бандеровцы.
Целая банда. Здесь было их логово. И я - представитель обкома партии - такая
заманчивая добыча, сам, как на веревочке, пришел к ним и все еще, не отдавая
себе отчета, что я делаю, переступал через сонные тела своих врагов, которые
нынче славно позабавятся, проснувшись и увидев меня.
- Здесь, - шепнула она, и я коленями уперся в деревянный бок кровати,
пошарив рукой, погрузил ее в податливую перину.- Раздевайтесь.
Я сел на край кровати. Она - рядом. Глаза все еще не привыкли к этой
абсолютной темени. Я не различал ничего. Только слышал сопение и храп и
изредка неразборчивое бормотание во сне. По-украински.
Она первой стала раздеваться, складывая снятую одежду на спинку
кровати. Потом нагнулась и пошарила под подушкой.
Я вспотел в своем полушубке и стал поспешно снимать с себя одежду.
Достал пистолет из кармана полушубка и нож из-за голенища и все это
незаметно подсунул под подушку. Рука моя нашарила там другой пистолет -
маленький браунинг, и я догадался, что это она его туда положила, когда
нагибалась к подушке.
Все складывалось точно, как по расписанию, и я
только не знал, сколько минут или часов жизни отведено мне в этом
расписании. И еще я недоумевал, зачем раздевается она. Но, видать, так
задумано. Останется только ждать. Еще немного.
Я остался в нижнем белье и молча полез под перину к стене, просунул
руку под подушку, сдвинул ее браунинг поближе к себе, незаметно вытащил из
него обойму, затем сжал рукоятку своего "ТТ", и ладонь моя сразу взмокла.
Перина приподнялась, она мягко легла на нее и, сделав несколько
изгибающихся движений, коснулась меня... голым телом. Она была абсолютно
нагой, и свободной рукой я нашарил ее гладкий, чуть выпуклый живот и волосы,
мягкие, завитками, в самом низу живота. Выпростав руку из-под подушки,
продвинул под ее шею, и она прильнула ко мне всем телом. Перед моими глазами
мерцали ее глаза, совсем огромные в этой кромешной тьме, и белели зубы. Она
улыбалась.
Она отдалась мне, обхватив руками и крепкими мускулистыми ногами, сжав
так, что я почти не мог шевельнуться, и мы ритмично закачались вместе в
сладко-пронзительном параличе, сковавшем нас в единое целое. Она была
темпераментной, горячей женщиной и стонала и всхлипывала от страсти, не
стесняясь присутствия посторонних людей, храпевших на полу этой таинственной
огромной комнаты.
Когда мы, пресыщенные и опустошенные, лежали рядом, переводя дыхание и
остывая, и она поглаживала ладонью мою грудь, затем и живот и легким
шевелением пальцев добралась до моих бедер, зарыв пальцы в волосы, кто-то
закашлял на полу и ругнулся вполголоса по-украински, явно имея в виду нас и
поднятый нами шум, а она рассмеялась, громко и заливисто, давая мне понять,
что здесь все свои и она никого не стесняется.
Мы не сомкнули глаз всю ночь. Она сжигала меня своим бесконечным
желанием, утоляемым лишь на короткий миг, и я еле успевал за ней, но каждый
раз возбуждался от касаний ее умелых и ласковых рук, крепких, с острыми
сосками грудей и упругого выпуклого живота.
Поздний рассвет проник в щели ставней. Стали различимы очертания фигур
спящих вповалку на полу мужчин. Над кроватью проступил темный укоризнен-