"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

Километров пять. Не меньше.
Анита уже щебетала в сторожевой будке с усатым малым явно бандитского
вида, но в форменной фуражке местной туристской компании. Он оскалился мне
навстречу и попросил паспорт. Взяв его в руки, малый в фуражке был немало
удивлен, определив его
советское происхождение. Он покачал головой, переводя хитрый,
понимающий взгляд с меня на Аниту. Ее он знал. Не первого клиента сюда
доставляет, но с советским паспортом впервые. Это все можно было без труда
прочесть на его плутоватой роже.
- Тоже небось осведомитель,- засосало у меня под ложечкой,- и
непременно сообщит куда следует.
Малый развернул паспорт, заглянул, и его миндалевидные глаза
округлились, открыв синие белки. Концы усов полезли вверх, зубы оскалились,
и он захохотал, тряся паспортом перед моим носом. Это уже было чересчур. У
нас, советских людей, своя гордость. И хоть я влип в беду, но смеяться над
собой не позволю. Я выр-в?л у него раскрытый паспорт, и самого беглого
взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что привело усатого в такое
веселье. Я бы и сам заржал, не лишен чувства юмора, если б это касалось
другого, а не меня. Проклятый администратор гостиницы перепутал паспорта,
мой и жены, и сейчас на меня глядела с квадратной фотографии, наполовину
пробитой казенной печатью, моя законная супруга. Глядела сурово и
бессмысленно, как это часто получается на паспортных карточках.
Это был второй удар по черепу, но я еще стоял на ногах, не грохнулся
навзничь. Крепкой мы породы люди. Стойкие. Как говорил поэт, гвозди бы
делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей.
Цена за ночлег в кемпинге втрое превышала остаток денег в заднем
кармане моих брюк. Я честно сознался в этом, выложив на стол последние
жалкие ас--сигнации.
Анита искренне опечалилась. Но, к счастью, она меня не запрезирала, а
во взгляде ее я даже прочел сочувствие. Вот, что значит своя,
социалистическая проститутка. Человек - в первую очередь. Она пошепталась с
усатым, он разрешил нам лишь на два часа за эти деньги занимать палатку,
спрятал деньги в карман, бросил мне на плечо, как вьючному ослу, два
шерстяных одеяла, и наш караван, ведомый усатым осведомителем в фуражке
туристского бюро, за которым тащился я, а за мной грустная Анита,
проследовал на территорию кемпинга, запетлял между палатками и автомобилями,
под грохот джазов, под разноязычные вопли и смех наслаждавшихся отпуском за-
падных туристов. Я брел, как бесчувственный автомат, и почему-то думал
о том, что если придется бежать отсюда, то я никак не выберусь из лабиринта
и заблужусь, как дитя.
Наконец, мы в пустой розовой палатке, высокой, в полтора роста. С яркой
лампой над головой. С надувными, но без воздуха матрасами под ногами. Анита
изнутри закрыла палатку на замок-молнию, села на пол и жестом предложила мне
последовать ее примеру. Я последовал.
- А теперь давай поговорим, - сказала она. - Я бесплатно спать с тобой
не собираюсь. Из-за тебя я и так потеряла весь вечер.
Я согласно кивнул и, как мог, по-немецки объяснил ей, что у меня в
банке много денег и завтра, мол, когда банк откроют, она получит свое. И
даже больше (завтра рано утром автобус должен был умчать нас в другой город,
на противоположном конце страны).