"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

самого хозяина, там не было ни одного боеспособного мужчины. Да и сам-то он
числился в тихих, никаких за ним грехов антисоветских не водилось.
Выселяли-то ведь не за провинность, а потому что попал под общую метелку,
был приказ очистить полностью весь уезд.
Подъехали мы с погашенными фарами к хутору. Хотели незаметно, без шума.
Но залаяла собака, заметалась на цепи, и наш лейтенантик, молоденький,
только из училища, разрядил в нее всю обойму своего пистолета. Нервы сдали.
Поднялся шум. Взвыла в доме старуха. Заплакали дети. Шофера с автоматом
лейтенант оставил у машины часовым с приказом стрелять по каждому, кто
попытается бежать, а мы трое ворвались в дом. Первым лейтенант, за ним -
автоматчик, а замыкающим я, в штатском пиджаке и с парабеллумом в вытянутой
руке. Смех и грех! Это на старуху-то голосящую да плачущих ребятишек.
Вся семья сбилась в кучу на кухне. Полуодетые. Мы их с постелей
подняли. Хозяин и хочет с виду спокойным казаться, но руки дрожат и голос
такой - того
и гляди зарыдает. У меня к горлу стала подкатывать тошнота. Я по
природе мягкий человек, курицу зарезать не могу. Да и лейтенант, совсем
мальчишка, нервничает, не знает, как себя вести в такой ситуации. Зачитал
срывающимся голосом приказ о выселении и спрашивает, все ли ясно. Они
молчат.
- Может, вам переводчик нужен? - растерялся лейтенант.- Не понимаете
по-русски?
Дочка хозяина, студентка, белокурая такая лито-вочка, крепкая,
спортивная, шагнула к лейтенанту, сощурила злые глазки и как плюнет ему в
лицо.
- Вот тебе наш ответ, палач, - на правильном русском, хотя и с
акцентом, сказала она и вернулась назад к отцу с матерью.
Лейтенант взвился, замахал пистолетом, старуха бросилась ему в ноги,
стала целовать сапоги. Я почувствовал, что вот-вот меня вырвет, да как заору
на лейтенанта:
- Спрячь пистолет, мальчишка!
И велел хозяину в два часа собрать все необходимое, но не больше
шестидесяти килограммов груза на человека, и быть готовым к отправке.
Началась суета, суматоха. Хватают, что под руку попадется, заталкивают
в машину, плачут, стонут. Вспоминать тошно.
Хозяин ко мне обращается:
- Разрешите, начальник, свинью заколоть, будет в дороге пропитание. До
Сибири ехать не одну неделю. Я глянул на лейтенанта, он пожал плечами, мол,
делай, как хочешь, мое дело - сторона. Из молодых, да ранних. Свалил на меня
ответственность. Я разрешил.
К женскому плачу добавился еще поросячий визг. Снова хозяин ко мне.
Беда. В доме нет соли. А не просолить мясо - пропадет.
- Где я тебе соли возьму? - рассердился я.
- У соседа на хуторе есть. Пошлю дочку, она вмиг обернется.
- Без конвоя запрещаю ходить, - вмешался лейтенант.
- Ладно,- сказал я.- Со мной пойдет. У меня пистолет есть.
- Под вашу ответственность, - напутствовал меня лейтенант.
И мы вышли. Эта белокурая бестия в кофточке и черной юбке, тесно
обжимавшей ей ноги при ходьбе. Икры, сильные, крестьянские, белеют в
темноте. Пустой мешок под мышкой, шагает впереди меня по тропинке в