"Лоран Сексик. Дурные мысли " - читать интересную книгу автора

а с моими тощими познаниями в художественной литературе это было
затруднительно. В нашем местечке в качестве книги для чтения признавали
только Библию. Конечно, у меня в памяти застряли некоторые выдержки из
единственного романа, читанного тайком вместе со Шломой-двоюродным во дворе
школы. Но цитировать фразы из "Жюстины" юной девушке, страстной стороннице
сионистского движения, было все равно, что самому совать голову в петлю.
Нельзя же цитировать в отрыве от контекста!

Наконец мы оставили Гутенберга и переметнулись к братьям Люмьер. Маша
стала выстраивать бурлящие в ее сознании образы наподобие кинофильма. Эти
упражнения требовали усердия, на монтаж уходило много времени, но результат
превзошел все ожидания. Как только она давала команду "Мотор!", мне уже
ничего не стоило сосредоточиться. Я становился как бы зрителем на
киносеансе, который прокручивался в мыслях моей подруги. Это как нельзя
лучше демонстрировало ее духовное богатство.
Когда Маша вспоминала Германию, черно-белые образы мелькали в
ускоренном темпе, как в настоящем фильме ужасов. Убийство отца она
показывала с замедлением: сперва засада, бесчинства штурмовиков, жестокое
избиение, выстрелы, окровавленное тело на асфальте... Рыдания стиснули мне
горло. Маша не плакала. Она давно уже выплакала все свои слезы.
Но стоило ей подумать о Палестине, и стиль фильма менялся. Небо
светлело, пейзаж обретал краски. Мы пересекали расцветающие пустыни. На
спине верблюда, в бурнусах и фесках мы проезжали по зеленеющим долинам
Иордана. На равнинах Галилеи братались с молодыми, красивыми и гордыми
арабами и создавали - мы и они - свои страны в полном сердечном согласии. Мы
организовывали Соединенные Арабо-Еврейские Штаты, и на нашем знамени
шестиконечная звезда соседствовала с полумесяцем.
К большому моему удивлению, Маша не верила в Бога. Впервые в жизни
увидел я еврейское существо, обходящееся без религии. Для меня еврейство и
религия были неразделимы, а Маша утверждала, что еврейскому народу ни к чему
Бог, который допускает погромы и убийства своих детей. По ее мнению,
человеку следовало полагаться не на перст Божий, а на собственный кулак.
Я пытался спорить. Если Бога не существует, для чего тогда нужна вера?
Предвечный был последним моим прибежищем: мне больше некому было
поверять свои несчастья и тайные надежды - ведь перед Машей я боялся
проявлять слабость. С Богом я вел настоящий диалог, хоть он никогда и не
отзывался. Молчание Бога меня не смущало, главное было - слово Божье.
Маша иронизировала надо мной: "Что же ты не воспользуешься своими
способностями? Попробуй разгадать мысли твоего Бога!" Но мне даже чтение
человеческих мыслей казалось ересью, за которую судьба меня и наказывала, а
уж копаться в божественных помыслах - это полное святотатство! Если бы
Предвечный узнал, что кто-то из Его творений пытается прощупать, что Он
думает, то обрушил бы на землю громы и молнии. Маша обзывала меня трусом и
продолжала богохульствовать. Вечные проблемы с этими атеистами - они вообще
ни во что не верят!
Палубу суденышка заселяла еще сотня таких же, как мы, бедолаг.
Бородатые старики меланхоличного вида воздевали руки к небу и заклинали
Всевышнего, нараспев читая молитвы. Все это напоминало "Титаник" перед
катастрофой, только вместо одного айсберга наблюдалось множество
Гольдбергов - то есть тех, чьи лица можно было увидеть между черным кафтаном