"Лоран Сексик. Дурные мысли " - читать интересную книгу автора

парохода, плывущего по Дунаю. Кузен Блюм шел ей навстречу, еще издали
посылая воздушные поцелуи. И это моя мама, усомнился я! К счастью, из каюты,
посмеиваясь, вышел отец. Так что я зря пугался.
В другой раз в ее душе распевали соловьи. В гордом одиночестве она
стояла на оперной сцене, в красном платье, и слегка наклоняла голову
навстречу аплодисментам восторженной толпы. Маленький мальчик поднес ей
букет роз. Это был я, мой двойник.
Там, в мечтах, она смотрела на меня просто, без опаски.
Я вслушивался, сделав безразличное лицо, глядя вдаль. Я видел себя в ее
снах наяву, взрослого, прекрасного, как архангел Гавриил. Теперь-то все
воспринимается так четко... Передо мной проплывают видения прошлого. Его
больше не окутывает дымка. Но если я вздумаю подставить щеку для поцелуя,
щека моя останется ледяной. Все тело холодеет. Я так хотел бы присоединиться
к тем, кто мне дорог, - к тем, кого я больше не могу услышать, даже если
зажмурюсь. Мысли их остаются немы.
В мыслях мамы часто возникала моя кузина Руфь. Там она шествовала в
длинном белом платье. Я шел ей навстречу в парадном костюме. Нашу свадьбу
играли в день, когда мне исполнилось шестнадцать. Этот союз стал у мамы
навязчивой идеей. Незачем было вопрошать звезды или пользоваться Каббалой:
судьба моя была уже предрешена. Но я даже думать не хотел о Руфи. Она была
ужасающе уродлива - сущий Гломик Всезнайка в юбке, но ужасно глупа. Хуже
всего то, что у нее не было даже намека на груди. Нет, Мария останется моей
единственной любовью навсегда. Мы будем новыми Ромео и Джульеттой.
Поднимаясь по ступеням маминых мыслей, можно было обнаружить важных
профессоров в мантиях, склонявшихся перед моими познаниями. Мне присваивали
звание доктора honoris causa самые знаменитые университеты Европы. Маму
хвалили за то, что хорошо меня воспитала. У нее допытывались, какими
приемами она добилась такого успеха. Она прикладывала палец к губам и
возводила глаза к небу. Меня озадачивало только одно: отчего это возле нее
все время крутится кузен Блюм?
Папа страдал от нового положения вещей. Его терзала ревность. Он
заставлял меня садиться рядом и смотреть ему прямо в глаза.
- Сосредоточься! - шептал он. - Ну, видишь ты что-нибудь?
Но я ничего не мог прочесть в сознании отца. Казалось, мои особые
способности ограничивались черепной коробкой матушки. Это была уникальная
связь.
- Ну напрягись же! - настаивал папа. - Я подскажу: у этого есть железки
на всех четырех ногах.
И в полной тишине я расслышал тоскливую мамину мысль: "О Боже, что за
дурака ты дал мне в мужья!"
Эта дурацкая игра в загадки маскировала ужасную реальность.
Унаследованный дар мог оказаться роковым для меня. Он уже стоил жизни
Беньямину - ведь тот умер оттого, что услышал тайну, которую Мишкаль должна
была унести с собою в могилу. В этом мире очень важно делать вид, что вы
глухи к человеческим страданиям.
Мать дала мне строжайшие указания. Ни один житель местечка не должен
знать о моих способностях. Держать рот на замке! Ни мудрого Блуцкова, ни
даже Гломика Всезнайку нельзя посвящать в тайну. Это вопрос жизни и смерти!
И чтобы я получше запомнил историю Беньямина (как будто я мог хоть на минуту
изгнать из памяти трагическую кончину дяди), внушая мне эти наставления, она