"Михаил Шабалин. И звуки, и краски" - читать интересную книгу автора

история была для него потоком цифр. Он без запинки мог перечислить, сколько
самолетов имели удоки в минувшей войне, на каком из фронтов какое количество
танков имели воюющие стороны, сколько человек в какой битве погибли. Но
жизнь Великих Старцев была коньком. Тут он не просто говорил... Пел.
Апоплексическая внешность еще более усугубляла лиризм повествования. Ветеран
расхаживал перед курсом, держа по-военному руку за обшлагом костюма. Шеи у
него не было, и поворачивался он всем корпусом, время от времени
демонстрируя спину, начинавшуюся в буквальном смысле слова от затылка и
отделенную от него лишь рядом глубоких складок.
-...И тогда Великий Гуско накрыл спящего солдата своей шинелью...
Записали? Следующий раздел: "Беззаветная преданность Режиму..."
- Вот зануда-то... Вот зануда...- пробормотал сидящий рядом Тылко Тон и
вновь уткнулся в подшивку газет с детективами.
Беско рассеянно подумал: "Будешь занудой, коли предмет таков. Кто верит
этим сказкам? - в который раз удивился он.- Ну, в детстве - куда ни шло..."
Ему вспомнилась деревня. В год окончания школы умерла старая Сейя. Еще
осенью простудилась. Первое время по привычке еще пыталась что-то делать по
хозяйству, но приступы кашля были так сильны, что к морозам она уже лежала,
не пытаясь вставать. По хозяйству помогала Ли-Лин. Убогая засыпушка
преображалась, когда девушка появлялась там, И обед был сварен, и пол
подметен, а веточка горькой барины в кувшине превращала грязную казарму
тетки Сейи в настоящий уютный дом.
Переменилась и тетка. То ли почувствовала близкую смерть, то ли просто
потому что было не до газа, но стала она даже говорить иначе - задумываясь,
как бы проверяя слова на пригодность. За неделю до смерти уже не ела. В
последнюю неделю подозвала как-то Беско к себе, попросила сесть. Долго
собиралась с силами, будто примерялась к себе, своей памяти, к Беско... И
наконец заговорила. Почти до утра - откуда только силы взялись. Не всегда
связно, перескакивая с одного на другое, рассказала Сейя, как жили они в
первые дни после установления Режима. Как прошли по селам уравнители,
переписывая тех, "к кому милостив был император и жестока совесть". Всей
семьей были сосланы на острова, где работали на загрузке барж и дед, и
бабушка мальчика, ту пору беременная матерью Беско. "Беда всегда висела над
нашим родом",- сделала вывод Сейя. Отец при погрузке баржи был зажат пакетом
бревен и скончался на палубе. Мать в считанные дни родила девочку -
слабенькую Ло-Лон. Некоторое время жили втроем. Судьба не была до конца
жестока, и победствовав, мать устроилась поломойкой к подвижнику Режима,
возглавлявшему одну из контор . порта. А через пять лет и матери не стало.
"Все там, на островах, болели,- вспоминала Сейя.- Воздух там гнилой. Болячка
какая привяжется на коже - не сведешь.
С пятилетней сестрой на руках, сама девочка, Сейя с островов все же
вырвалась. Свет не без добрых людей - помогли устроиться на сухогруз, идущий
до материка. Списавшись с судна на материке, несколько дней моталась по
вокзалу, пытаясь достать билеты на поезд. "И почему так надо было туда, где
родилась? - с удивлением спрашивала себя Сейя.- И не птицы, а поди вот...
Себя отдала, чтоб доехать. Снасильничали, да и пустили в почтовый вагон. Так
и доехала, мать твою довезла. Забавная была девчонка Ло. Смышленая. Скажешь:
"Тихо!" - замрет, не двинется, пока не скажешь: "Ушли!" И не дышит вроде...
Такая забавная..."
Беско слушал, наливаясь ужасом. Покачиваясь на лавке, он просидел всю