"Михаил Шабалин. И звуки, и краски" - читать интересную книгу автора

лишился возможности читать, с ненавистью смотрел на Арифмометра.
Мысли Беско, до этого бывшие далеко в деревне, вернулись в аудиторию.
Он огляделся по сторонам, остановил взгляд на Арифмометре. "Что он там, в
самом деле... лишний крендель решил накрутить, что ли?"
Прикрыв глаза, Беско ясно увидел и писало, и тонкую полоску туши,
тянущуюся за жальцем. Беско, аккуратно миновав пальцами корпус писала, сжал
капсулу с тушью.
Арифмометр тускло пискнул и ошалело уставился в журнал: на гербовой
бумаге Журнала Гимнов расплывалось безобразное черное пятно туши! И этот
ужас был сотворен им - человеком, заполнившим на своем веку не одну сотню
подобных журналов от корки до корки!! Человеком, не допустившим ни одной
помарки за всю свою жизнь и невероятно гордившимся этим... Арифмометру не
хотелось верить в то, что он видел. Он даже хрюкнул жалобно и закрыл глаза.
Но, раскрыв глаза, увидел все именно так, как оно и обстояло: черное пятно,
расплывающееся в центре страницы.
С криком, придерживая на лбу очки, Арифмометр выскочил из аудитории, не
дождавшись как было положено, выхода студентов.
- Чокнулся! - высказали предположение с галерки. Двоих послали за
Арифмометром, узнать, можно ли покинуть аудиторию. Гонцы столкнулись в
дверях с завывающим Арифмометром. За ним шел ректор. С ужасом глянув в
Журнал Гимнов, не прикасаясь к нему, ректор оглядел аудиторию, протянул
"Та-ак..." и распустил студентов.
Беско шел в общежитие подавленным. Ну зачем нужно было делать то, что
он сделал? И вообще... Удивительная способность, когда-то спасшая ему жизнь,
в целом приносила массу неудобств! Он шел и вспоминал об упавших стаканах,
кусках хлеба. Когда был голоден, то сладить с собой совершенно не удавалось:
все, что могло опрокинуться, опрокидывалось, падало, разбивалось. В школе у
него постоянно были неприятности из-за того что на парте не могли улежать ни
тетрадь, ни карандаш, ни книги... Стоило забыться, как книги прыгали в руки,
резинки и ручки ползли по столам, падали на пол. Едва он научился владеть
собой в подобных ситуациях - новая неприятность, о которой неловко было даже
вспомнить... Хорошо, что Ли такая умница. Ослабив контроль над собой, Беско
почувствовал безотчетное желание прикоснуться к девушке, ощутить ее, быть
рядом... Ну, словом конфуз, что говорить... Вспомнились укоризненные взгляды
Ли-Лин и стало совсем невмоготу.
- Ты что несешься как на пожар? - удивился едва поспевающий за ним
Тылко Тон.
Беско хотел было огрызнуться, но внезапно его окликнули:
- Лен! Привет!
Из кабины стоящего у обочины грузового турбохода выглядывала веселая
физиономия с копной кучерявых волос. Длинный нос, светлые, близко посаженные
глаза и улыбка от уха до уха.
Беско растерянно кивнул головой.
- Ну как твоя нога?
- Фу ты... Не узнал я тебя. Зарос, прямо как настоящий художник... Нога
не хвост, как говорится... Поболит и перестанет. А ты-то как?
- Да вот, как видишь!
Кучерявый весело кивнул на кузов турбохода, где видна была мраморная
глыба.
- Ага... Понимаю... Опять за камень... Позвоночник-то давно не болит?