"Мариэтта Шагинян. Перемена." - читать интересную книгу автора

провокаторы! Нельзя переизбирать комитет, не имея руководящего списка!..
Шум, свист.
- Он против четыреххвостной формулы! - кричит кто-то, делая ударенье
на "му". Зала сбита с толку. Веселый человек в пиджаке, прячась за спины
рабочих, пронзительно вопит:
- Иван Иванович - сука!
Иван Иванович потерял популярность. На эстраде утверждается Петр Пет-
рович. А вечером у Петра Петровича ужин, скорый, на быструю руку, с го-
сударственной экономией времени. Два-три единомышленника, их жены, гим-
назист из комитета учащихся, старший приказчик - в виде демократического
элемента... Жуют, стирая с усов капли сладкого соуса, подбирают с тарел-
ки рыхлым куском белого хлеба; гимназист скоблит ножиком. Но Петр Петро-
вич темнеет:
- Где графин? Почему вино в бутылке, а не в итальянском графине?
- Машу я выгнала нынче, - шепчет Анна Ивановна, сжимая отрыжку корсе-
том и пряча губы в салфетку, - Маша разбила, нахальная стала. Вообрази
себе, ходит и спит. Я ей говорю, а она зевает.
- Ах, мерзавка! Итальянский графин! - Петр Петрович безутешен, наст-
роенье испорчено, графин был привезен из Милана...
Но что же чувствуют Маши, полуспящие от усталости, что чувствуют жен-
щины со спичечной, мыльной, парфюмерной, бумажной фабрик, машинисты и
смазчики, шахтеры, солдаты, мусорщики, выгребальщики, те, что тянут во-
нючую кожу на кожевенной фабрике за городом, те, что моют вонючую шерсть
на шерстомойке за городом, те, что тихо скользят по ночам на вонючих
бочках в городе? Знают ли их Иван Иваныч и Петр Петрович? Знают ли они
Ивана Ивановича и Петра Петровича? И что им дала февральская революция?

ГЛАВА II.

"Проблема труда".

Не все интеллигенты подобны вышеописанным. На последней улице города,
лицом в степь, стоит деревянный домик, крашеный в голубое с белым. Крыша
у него треугольником, окна в одно стекло, во дворе голое тутовое дерево,
колодец, куры и мостки через черные лужи, густые, как сапожный клей. От-
сюда слышно виолончель, здесь живет Яков Львович, тоже интеллигент, ког-
да-то магистр философии, а сейчас скрипач городского симфонического ор-
кестра.
Яков Львович не всегда бреется, он высоко поднимает воротник пиджака,
а нечаянно взглянув на свои ногти, сконфуженно прячет руку в карман. От
Якова Львовича пахнет луком, - так сдабривает ему каждый день водянистую
похлебку без мяса мать Якова Львовича, Василиса Игнатьевна. Мать - пра-
вославная, русская, маленькая, в платочке. Самого же Якова Львовича в
гимназии ругали жидом, а в университет - дружелюбно - семитом. У него
длинный нос, бледные восковые ушные раковины, красноватые веки и в них
небольшие робкие глаза, прячущиеся от чужого взгляда, как от удара. Яков
Львович вышел в отца, провизора Мовшензона.
Для родного городка Яков Львович - неудачник. Из науки проку не выш-
ло, отцовские деньги проел и пропил, не женился, не выбился в люди, хо-
дит ободранный, сипло смычкастит себе что-то по струнам в дырке городс-