"Мариэтта Шагинян. Единственный" - читать интересную книгу автора

предосторожностями письма, доставленные по их адресу. Основным часом для
сочувствия, по молчаливому соглашению обеих сторон, выбрано время "кофе",
что дает возможность сочувствующей даме принять, правда с небольшими
возражениями и даже упреками, от дамы чувствующей - либо несколько сладких
пирожных, либо небольшой кекс, либо фунт сдобных сухарей.
Гимназическая подруга Любови Адриановны, нашедшая свое призвание в
изучении новых языков и преимущественно английского, из пяти комнат своей
квартиры занимала только одну, и в эту единственную комнату проникла сейчас
взволнованная Любовь Адриановна. Подруги поцеловались.
- Он ушел? - спросила наша героиня, показывая пальцем на стену. Он -
означало Петра Александровича, журналиста, снимавшего одну из пяти комнат.
- Пишет, - ответила подруга многозначительно.
У Любови Адриановны тотчас же изменились манеры и голос; она грациозно
стащила перчатки, сгибая локти никак не шире прямого угла, подняла вуаль
над глазами и провела себе по губам таинственной волшебной палочкой, после
чего надлежало их облизать и потереть друг о дружку. Подруга смотрела на
нее с истинным наслаждением: она радовалась, что Любовь Адриановна мажется,
что это ее портит и что мазаться неприлично с точки зрения уважаемых ею
людей. Но удержавшись, она выдала свою радость:
- Люба, Петр Александрович терпеть не может, когда красятся.
- Милая моя, они все на словах терпеть не могут. А на деле им только с
теми и интересно, кто красится.
Это была печальная правда, и ответа на нее не последовало. Раздалось
позвякивание посуды, приготовляемой к кофейному священнодействию, и подруга
Любови Адриановны отправилась с кофейником на кухню. Тотчас же кукольное
лицо моей героини стало осмысленней и серьезней. Она вытянулась в кресле с
усталым и нежным видом и чуть хрустнула пальцами. Это произошло потому, что
в коридоре хлопнула дверь и кто-то прошел мимо. Не знаю, лежит ли в основе
этой метаморфозы какой-нибудь химический закон, но только женская сущность
в соприкосновении с мужскою обнаруживает ряд таких тонких и задушевных
свойств, о которых и не подозревают ближайшие к ней особы женского пола.
Дверь приотворилась, и в нее заглянул Петр Александрович.
- Ага, это вы, сударыня, - произнес он шутливо и поглядел на нее
прищуренными глазами, грустными от хронического несварения желудка, что,
впрочем, оставалось неизвестным моей героине.
- Здравствуйте, милый, - сказала она мягким тоном и протянула ему
руку, - вы опять строчите?
- Строчу, - разнеживаясь, ответил Петр Александрович. Он вошел в
комнату, поцеловал протянутую ему руку и сел верхом на свободный стул. Это
был уже немолодой человек из породы "славных": славно торчала у него
мягкая, но поределая шевелюра, славно выпячивались чувственные губы, славно
морщились складочки вокруг глаз при улыбке. Присутствие его было приятно
Любови Адриановне и наполняло особенной жизнерадостностью, - но тотчас же
она почувствовала, что вторжение этого человека изгоняет ощущение ночной
сонной сладости и образ приснившегося незнакомца. Опять не тот! И Петр
Александрович не походил на ее нежного возлюбленного.
Пришла с кофейником подруга, и все уселись пить кофе. Потом пошло
гадание на червонного, на бубнового и трефового королей, причем Любови
Адриановне падали все какие-то странные карты: ночная прогулка, траурное
письмо, потеря друга и марьяжный интерес.