"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

аппетитом съела густую похлебку. Потом мы поделили огурец и напились чаю с
карамельками. После этого товарищ Безменов достал блокнот, написал на листе
несколько слов и протянул его мне:
"Что вы думаете делать?"
Я ответила тоже письменно:
"Ехать назад, жить у аптекарши, искать работу, попытаться найти родных
мужа".
"Умеете писать на машинке?"
"Нет, но могу научиться".
"Сейчас мне в канцелярию нужна машинистка. Если хотите, с завтрашнего
дня зачислю вас в штат, с условием недельного обучения".
"Согласна. Где мне жить? У ваших неудобно, и я уже простилась".
"Живите в соседней комнате, там есть лишняя кровать".
Он встал, поманил меня за собой, и мы вышли вместе в коридор. У
соседнего номера, двенадцатого, он постучал. Дверь открыл его секретарь,
юноша на деревяшке. При виде меня он удивленно поднял круглые брови.
- Василий Петрович, - сказал ему мой спутник, - это наша новая
машинистка и ваша соседка по комнате с сегодняшнего дня. Будьте добры,
сделайте все распоряжения внизу и покажите ей, как обращаться с
ремингтоном. В недельный срок она должна обучиться.
Я слушала молча и с ужасом. Мне приходилось работать как истопнице,
кухарке, швее, пирожнице, поденщице, прачке, сиделке. Я разбивала киркой
камни на шоссе. Я вынесла тяжесть благотворительности чужих и чуждых людей.
Но жить в одной комнате с неизвестным мужчиной, войти в эту казенную,
безотрадную, убогую жизнь, страшную своей оголенной необходимостью и
суровым неблагообразном, показалось мне жутким. Я повернулась к Безменову и
раскрыла рот, чтобы отказаться.
Но молодое и усталое лицо передо мной зажжено было прежней, цюрихской
улыбкой. Короткая верхняя губа поднялась над мелкими зубами. Сияющие
голубые глаза искрились чем-то похожим на вызов. Он издевался надо мной! Я
стояла перед ним нищая, больная, голодная, похудевшая, как тень, и он
издевался надо мной! Он находил, что этого не довольно! Прежняя Алина опять
встала во весь рост. Я вернулась в комнату, взяла свой узелок и водворилась
у юноши с деревяшкой.
Как только дверь за товарищем Безменовым затворилась, Василий
Петрович, казавшийся озадаченным больше, чем я, кинулся вслед за ним.
Должно быть, побежал отказываться от чести сожительства со мной. Это
развеселило меня, и я принялась осматривать комнату.
Она была еще меньше, чем предыдущая. Но убожество ее обстановки
скрадывалось некоторыми признаками оседлости и уюта, чего не было в
соседней комнате. На подоконниках стояли горшки с зимними растениями,
распускавшими свои воскообразные веточки во все стороны. Подзеркальник был
чуть ли не доверху завален книжками без переплета. На столе, рядом с пустым
стаканом и хлебной корочкой, лежали тетради и листы бумаги, исписанные
крупным ровным почерком. Я невольно наклонилась над ними: короткие строчки
изумили меня, - это были стихи! Стихи в такой обстановке и вдобавок у
человека на деревяшке. По странной ассоциации я вспомнила "литературного
человека с деревянной ногой" из романа Диккенса.
Василий Петрович с шумом вошел в комнату. Круглое лицо его было
огорчено, брови плаксиво подняты у переносицы и спущены к вискам.