"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

Так, я однажды сказала ему, когда он медлил подписать бумажку о праве
телеграфной команды на занятие помещенья, принадлежавшего технической
школе:
- Товарищ Безменов, вы - человек с умом, сердцем и волей, и разве вам
не страшно день и ночь кипеть в этих ничтожных делах? Вы все равно что
трамвайный кондуктор. Разве допустимо тратить жизнь на беспрерывное
обрывание билетиков?
- Вы у меня контрреволюцию не разводите, - устало ответил он, -
вернемся к порядку дня. Допустить ли занятие школы? Вы что об этом знаете?
- Школа сейчас получает подотчетные. Отдел снабжения выписывает ей по
ордерам все, что нужно, учители имеют паек и жалованье, ученья, конечно,
никакого нет и не будет еще года два. Телеграфная команда пришла с войском,
квартирует на площади.
Он подумал несколько минут и подписал бумажку.
- Нас зовут варварами. Но наш крупный грех как раз в обратном: мы
стараемся казаться слишком культурными, лицемерим. Поддерживаем то, что сию
минуту бесполезно, насаждаем множество фантомов.
Я не сдавалась и вернулась к прежней теме:
- Лучшие люди сидят сейчас, как вы, за канцелярскими столами и утопают
в бумажках. Оттого вы и устаете, что это не ваше дело. Если бы вы были на
своем месте, у вас никогда не было бы такого опустошенья.
- Вы ничего не понимаете. Этот кабинет - рулевая будка. Мы правим
курс. А если б мы сели за научные диссертации или игру на виолончели,
Россия пошла бы ко дну.
Такие разговоры хоть отчасти наполняли мне жизнь. Я тяготилась обилием
фактов, отсутствием обобщения, полным уничтожением перспективы. Раньше,
хоть и со стороны, я наблюдала общую схему революции. Такие чуждые ей люди,
как камергер, учили меня широкому сознанью эпохи, взгляду на будущее.
Субботник наконец приобщил меня к стихийному творчеству массы. А сейчас я
попала в будничный коридор, в отдаленный тыл революции и уже ничего не
различала, кроме бумажек. Все казалось мелким, плоским, суточным,
бесконечно субъективным и произвольным. Вокруг было как после неумелого
подметанья комнаты, - всюду опять оседала пыль.
Маечка лишила меня и этих кратких разговоров. По ней и ее манере
проникать в кабинет я судила о себе. Что-то пошлое примешалось к простоте
моего отношения к товарищу Безменову, и тогда я прекратила свои хожденья. А
моя соседка, чувствуя ко мне благодарность, неожиданно пригласила меня в
воскресенье к себе. Отказаться было неловко. Я сидела по воскресеньям у
себя в комнате, переписывая стихи Василия Петровича и дожидаясь первой
получки жалованья, чтоб съездить к камергеру. Поэтому даже посещение Маечки
показалось мне развлеченьем.
Она жила в первом этаже очень большой, но почти пустой квартиры. Мать
ее была богатой купчихой, теперь разорившейся. Пышная старуха, совершенно
беззубая, но припудренная, как дочь, усадила меня за стол, на котором она
раскладывала карты. Я думала, что услышу жалобы на большевиков в духе Фаины
Васильевны. Но ничуть не бывало. Она втянулась в жизнь без остатка.
Говорила о том, кто какой паек получает, кто где служит, у кого какие
связи. Интересовал ее очень гражданский брак, и тут же мне было передано
несколько историй, где заведующий женится на своей секретарше.
- Вот какую партию сделала подруга моей Маечки, Антонина Прибыткова, а